Патология любви
Шрифт:
Майкл неплохо зарабатывал в крупном промышленном центре, был перспективным специалистом и мог обеспечить Хельге достойную жизнь. Она своим острым цепким умом понимала это хорошо. Майкл через знакомых устроил её специалистом в городское казначейство. Новая работа, новые знакомства и заботы позволяли не думать о человеческих проблемах и полностью отдаваться светлой жизни. В счастии мы не замечаем вокруг ничего!
Майкл однажды предложил Хельге жить вместе.
– Понимаешь, Эля, я хочу просыпаться утром с тобой, пить кофе и вместе уходить на работу с мыслью, что вечером мы снова будем вдвоём.
Что интересно, он не позвал её
В Москву девушка приехала из Липецка для учёбы в финансовом университете. Во время обучения, чтобы как-то сводить концы с концами, ей приходилось работать по вечерам в кафе официанткой. Окончив университет, Хельга по объявлению устроилась работать бухгалтером в небольшую строительную фирму. А сейчас Майкл взял на себя заботу о ней, и Хельга была этому рада.
Ей нравилось внимание Майкла, с которым он готов был забыть о себе, только бы ей было хорошо. Девушка давно была самостоятельной, поэтому её сомнение было недолгим.
– Я согласна, – просто ответила она, улыбнувшись. – Надеюсь, ты не будешь меня обижать.
– Ну что ты, глупенькая. – Майкл крепко прижал девушку к груди в знак благодарности. – Я тебя на руках носить буду!
Хельга на следующий день переехала к Майклу, забрав со съёмной квартиры скромные пожитки, и началась у них семейная жизнь. А вскоре Хельга забеременела. Майкл прыгал до потолка от счастья, когда она, забавно смущаясь, сообщила ему об этом. Он схватил Хельгу на руки и закружил по комнате, смеясь от необычного чувства в груди. Он станет отцом! Этот холодный прельщённый циник, ещё недавно смотревший свысока на мир усталыми глазами, будто переродился и стал другим человеком. Куда подевалась его напыщенная самоуверенность, полная тщеславия и самолюбования? Воистину, любовь меняет людей, делает их добрее и милосерднее. Жаль, что лишь на время.
– Осторожнее, Майкл! – воскликнула Хельга. – Теперь я не одна.
Майкл бережно усадил её в кресло, потом подбежал к окну, широко распахнул створки и громко-громко закричал:
– Хельга! Я люблю тебя!
У них всё могло бы сложиться хорошо, как у многих тысяч людей, осчастливленных новой зародившейся жизнью. Могло бы…
Хельга была на седьмом месяце беременности. Ребёнок развивался правильно и уже толкался ножками в живот, напоминая о себе.
– Мальчик у вас, – сказал ей на приёме внимательный доктор. – Вон, какой активный! Побольше гуляйте, и всё будет отлично.
Хельга, возвращаясь из поликлиники, не спеша шла домой через пешеходный переход и даже не успела увидеть, как старая десятка на скорости ударила её в бок, отбросив на асфальт. Хельга сильно ударилась головой и отключилась. Очнулась она в светлой большой палате с капельницей в руке на узкой больничной койке. Рядом на стуле сидел бледный Майкл, гладил её ладонь и смотрел на неё глазами, в которых стояли боль и слёзы.
– Что со мной случилось? – слабым голосом спросила она, морща лоб в попытке вспомнить произошедшее.
– Авария, – односложно ответил Майкл.
И тут Хельгу обожгла страшная мысль. Она с ужасом посмотрела на свой плоский живот, всё поняла и заплакала.
5
Из дневника
Сегодня за старым решетчатым окном особенно тоскливо. Ветер с противным злым дождём стучит в тонко вздрагивающие стёкла и в бессилии слезами отчаяния стекает вниз, оставляя взгляду размытость и неопределённость. В такую погоду психи в соседних палатах волнуются, поддаваясь порывистости неистового дождя. Мне тоже неспокойно и одиноко, но выручают воспоминания. Я ложусь на кровать, отворачиваюсь к стенке, закрываю глаза и вижу.
Однажды в первый месяц нашей сумасшедшей любви мы решили сбежать от надоевших стен, от всех наших родных и знакомых, чтобы полностью раствориться в нашем чувстве. Я взял билеты на автобус, и мы отправились в соседний городок Платов, расположенный всего в часе езды от нашего дома. Это происходило в декабре. Неожиданно ударили морозы, но обилие снега вокруг смягчало ощущение холода. Да мы и не чувствовали его.
Уже в автобусе, где было совсем мало пассажиров, я начал приставать к Хельге. Мы сидели на предпоследнем ряду, а на соседних местах никого не было. В головах у нас шумело игривое шампанское, которым мы тогда порой излишне увлекались, поэтому на посторонних людей внимание нами обращалось постольку-поскольку. Хельга сидела у окна, откинувшись на высокую спинку сиденья, а я склонился над ней, шептал ей всякие глупости, покусывал легонько мочку её изящного ушка, запустив руки под её одежду. Ей нравилась пикантность и острота ситуации. Она чуть постанывала, но звук работающего мотора заглушал эти стоны и нашу возню. Я готов был взять её прямо здесь, до того во мне всё подчинялось необузданному желанию.
Бросьте в нас камни за нашу молодость! Да, возможно, мы и переступали какие-то границы приличия, но разве можно осуждать любовь? Людская мораль бывает лжива. Те, кто в обществе определяет эти границы приличия, зачастую сами живут в тяжких грехах, порицаемых ими в других людях. Просто они тщательно скрывают свою натуру от посторонних глаз.
Ну а нам с Хельгой скрывать было нечего. Распалённые, мы еле дождались, когда автобус прибудет на заснеженную станцию, и сразу на такси отправились в отель. Правда, я всё же заскочил в магазин, набрал шампанского и кое-какой закуски.
Ввалившись в номер, мы прямо у двери бросили пакеты на пол и, целуясь и смеясь, принялись срывать одежду друг с друга. А потом была любовь! Просто море страстной любви. Мы три дня не выходили из номера и открывали дверь лишь для того, чтобы забрать заказанную по телефону в ресторане еду. Мы любили неистово, что доступно только молодости. Нас с неудержимой силой тянуло друг к другу, и, слившись в объятиях, мы становились одним целым, обретая гармонию и счастье.
Я будил Хельгу среди ночи ласками, поглаживая её шелковистое тело:
– Эля, я хочу тебя!
Она, сонная и нагая, прижималась ко мне, и вновь и вновь мы сливались в экстазе.
Наконец, уставшие и довольные, на четвёртый день мы вернулись домой, так и не посмотрев город. Город, в котором жила всепоглощающая любовь.
– Ах, Эля, если бы хоть что-нибудь можно было вернуть, – простонал я, переворачиваясь на кровати. – Я бы дорого за это отдал.
Только вот вернуть-то уже ничего нельзя. Я сломал нашу любовь. Я убил её!
Боль накрыла меня с головой. Я вцепился в решётку спинки железной кровати и заплакал. Слёзы ручьями катились по щекам, дождь потоками стекал по стёклам, жизнь секундами стекала в никуда…
Конец ознакомительного фрагмента.