Патология
Шрифт:
— Давно меня так никто не называл. Петра показала ему свое удостоверение. Он покачал головой.
— Я с этим давно завязал. Выращиваю и продаю рыбу. И думать не думаю о прошлом.
Он повернулся, чтобы уйти в дом.
— Марта Добблер, — сказала Петра. — Когда-нибудь о ней вспоминаете?
Конрад Баллу стиснул челюсти.
— Нет. Плевать я хотел на все это.
— Да ведь было это не так уж давно, сэр. Шесть лет назад. Я сейчас рассматриваю незаконченные дела, включая и дело Добблер. Если бы я могла воспользоваться вашими соображениями…
— Нечем
— Начальство и психиатры, они дали мне пинка. — Он едва не плюнул. — Напрасно утруждались, сам мог уволиться. Я не был сумасшедшим. Обыкновенный пьяница. Благодарю бога, что никого из них не убил.
Покачал головой.
— Им следовало выгнать меня раньше. Проклятый участок.
— Вы скучаете по полицейской работе, — сказала Петра. Баллу вскинул на нее глаза. Улыбнулся. Рассмеялся.
— Вы любите рыбу?
— Есть?
— Смотреть. Пойдем. И практиканта с собой прихватите.
Обстановка дома была бы стандартной, если бы не коллекция азиатских предметов: циновки, столики из розового дерева, фарфоровые вазы и декоративные цветочные горшки, бумажные экраны на стенах — и на каждой вещичке изображение кои.
Слишком много предметов для такого помещения и, как показалось Петре, ничего ценного. Такое броское, залитое лаком барахло можно купить в любом рассчитанном на туристов магазине Чайна-тауна или Малого Токио.
Баллу провел их мимо этого китча через двойные двери на задний двор. То есть туда, где когда-то был задний двор. Ныне каждый дюйм этой территории превращен в пруды. Закрепленная на столбах сеть служила крышей для водного пространства, отбрасывала тень, холодила пустынный воздух. За прудами высился бамбуковый забор, за. ним стоял соседский автофургон.
Раздавалось громкое хлюпанье. В отличие от водоема Алекса, эти пруды красотой не отличались. Простые прямоугольные цементные резервуары. Их было двенадцать, а между ними — дорожки. Не были они и прозрачными, как у Алекса. Зеленая, мутная вода. Движение на поверхности воды создавали аэрационные трубки.
Но когда Конрад Баллу приблизился к первому пруду, поверхность воды взбурлила, и десятки — нет, сотни — маленьких золотых и розовых рыбьих мордочек высунулись наружу, разевая рты.
Баллу показал на ближайшую стену, возле которой, рядом с сетями, были сложены ярко-голубые пластиковые ведра и стоял уличный автомат. Вместо конфет его стеклянное брюхо было набито шариками цвета ржавчины, размером в половину горошины.
Баллу показал им на машину.
— Бросьте четвертак.
Петра бросила двадцатипятицентовую монету. Он взял ее ладонь и подсунул под сопло автомата. Повернул ручку, машина выбросила шарики, и Петра ощутила аромат свежих морепродуктов.
— Покормите их, — предложил Баллу. — Это забавно.
— В каком пруду?
— В этом. Здесь детки, им необходима подкормка.
Указал на первый пруд, где молодь до сих пор высовывалась из воды. Петра подошла
Айзек уже дошел до третьего пруда. Согнулся и разглядывал рыбу, высунувшуюся его поприветствовать. Рыба здесь была крупнее — красная и черная, золотая и голубая.
— Мистер Баллу, вы используете отечественный корм или заказываете его из Ниигаты?
Баллу перевел на него взгляд:
— Ты знаешь кои.
— Я всегда ими восхищался, — сказал Айзек. — У работодателей моей матери есть пруд.
— Восхищаешься? — сказал Баллу. — Тогда займись этим сам.
Айзек рассмеялся.
— Что тут смешного, сынок?
— У меня на это и денег нет. И места тоже. Я живу в квартире.
— Гм, — сказал Баллу, — тогда устройся на хорошую работу, скопи деньжонок и купи дом. Возьми кредит и устрой себе японский сад и пруд с такой рыбой. Ничто лучше этого не приводит в норму кровяное давление.
Айзек кивнул.
— Сделай все это, сынок, возвращайся сюда, купи у меня рыбы, а я дам тебе бесплатно карасу — это та, черная. Символ удачи.
— Вот бы и мне немного удачи, — сказала Петра. — По делу Марты Добблер.
— Ну дайте же потолковать о приятных вещах… может, чаю? — предложил Баллу.
В кухне он налил в керамические чашки обжигающую зеленую жидкость.
— Не думайте, что я фанатик. Азиатская культура успокаивает душу. Я выписался из реабилитационного отделения, и меня нанял предприниматель, разводивший кои. Приятный старый человек. Я у него два года махал шваброй и помалкивал, на третий год начал задавать вопросы, кое-чему научился. Перед смертью он включил меня в завещание. Оставил мне рыбу. Это побудило меня купить дом и заняться бизнесом. Такое занятие очень успокаивает. О прежней работе не хочу и вспоминать.
Петра пила горячий ароматный чай.
— Марта Добблер — хороший пример, — сказал Баллу. — Отвратительная картина. К чему ни привыкнешь, работая в убойном отделе.
Сунул большой палец под подтяжку и рассеянно посмотрел в окно. Снова перевел взгляд на Айзека.
— Похоже, ты хороший паренек. Что тебе делать в таком месте?
— Айзек собирается стать врачом, — вмешалась Петра. — Между прочим, у него уже есть докторская степень в биостатистике.
— Между прочим? — сказал Баллу, снова оглядывая Айзека. — Мы говорим с Эйнштейном?
— Ну что вы, — пробормотал Айзек.
На темной коже проступил румянец, теперь она своим цветом напоминала умеренно прожаренную говядину.
— Может, лучше поговорим о Марте Добблер? — бросилась ему на помощь Петра.
ГЛАВА 14
— Помню, что меня заинтересовал муж, — сказал Конрад Баллу.
Он замолчал и снова принялся за чай.
— Заинтересовал как главный подозреваемый? — спросила Петра.
Старик кивнул.
— Никаких улик против него не было. Все говорили, что он и жертва были в хороших отношениях.