Патриархи и пророки
Шрифт:
Многие, поступая беззаконно и оправдывая свой грех, указывают на падение Давида, но как мало найдется таких, кто раскаялся бы так глубоко, как Давид, и так же глубоко смирился. Очень немногие переносят обличения и наказания с терпением и самообладанием Давида! Он исповедал свой грех и в течение долгих лет старался исполнять свой долг как верный слуга Божий. Он трудился, чтобы расцвело его государство, и под его владычеством оно достигло небывалого расцвета и могущества. Он в избытке запасся материалами для возведения дома Божьего, так неужели труды всей его жизни должны пропасть даром? Неужели же плоды его самоотверженного труда, гениального руководства и дипломатии должны попасть в руки его вероломного и нечестивого сына, который не болеет душой ни за честь Бога, ни за благополучие Израиля? Каким естественным был бы ропот Давида в отношении Бога в таком великом несчастье!
Но он видел,
Если бы Бог допустил, чтобы Давид остался ненаказанным за свой грех и, нарушая Божественное постановление, по-прежнему благополучно управлял страной, тогда скептики и неверующие люди имели бы возможность использовать историю Давида как упрек библейской религии. Но посредством тех опытов, через которые Господь провел Давида, Он доказал, что не может терпимо относиться ко греху или закрывать на него глаза. История Давида дает нам также возможность увидеть те великие цели, которые преследует Бог Своим отношением ко греху. Это позволяет нам разглядеть даже в самых мрачных судах исполнение Его планов милосердия и доброты. Он заставил Давида пройти сквозь страдания, но не погубил его. Это горнило должно было переплавить, а не сжечь его. Господь говорит: “Если нарушат уставы Мои, и повелений Моих не сохранят: посещу жезлом беззаконие их, и ударами – неправду их; милости же Моей не отниму от него, и не изменю истины Моей” (Пс. 88:32–34).
Вскоре после того, как Давид покинул Иерусалим, Авессалом вошел в город со своими войсками и без сопротивления овладел крепостью Израиля. Хусий одним из первых приветствовал нового монарха, и царский сын был приятно удивлен, узнав, что старый друг его отца и государственный советник присоединился к нему. Авессалом был уверен в успехе. Все задуманное им осуществилось, и он, страстно желая утвердить свой престол и приобрести доверие народа, пригласил Хусия ко двору.
Теперь у Авессалома была многочисленная армия, но она состояла в основном из людей, не имевших военного опыта. До сих пор они не принимали участия ни в одном сражении. Ахитофел хорошо знал, что положение Давида было далеко не безнадежным. Большая часть людей все еще оставалась верной ему. Он был окружен испытанными в битвах, преданными своему царю воинами. Его армией командовали талантливые и опытные полководцы. Ахитофел знал, что после первого восторга новым царем последует обратная реакция. Даже в случае провала своего восстания Авессалом имел возможность примириться с отцом – тогда на Ахитофела, как на главного его советника, падет самая большая доля вины за мятеж и самое тяжелое наказание. Для того чтобы отрезать Авессалому все пути к отступлению, Ахитофел подтолкнул его к поступку, который сделал бы примирение между отцом и сыном невозможным. С сатанинской изощренностью этот коварный и беспринципный советник убеждал Авессалома к преступлению мятежа присовокупить еще и преступление кровосмешения. Перед глазами всего Израиля он должен был войти к наложницам своего отца – согласно восточным обычаям, это являлось свидетельством того, что он унаследовал трон отца. Авессалом последовал этому отвратительному совету. Так исполнилось Слово Божье к Давиду через пророка: “Вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих пред глазами твоими, и отдам ближнему твоему… Ты сделал тайно; а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем” (2 Цар. 12:11,72). Бог не допустил бы этого нечестия, но, по причине греха Давида, Он не вмешался, чтобы предотвратить его.
Ахитофела глубоко уважали за его мудрость, но ему недоставало света, исходящего от Бога. “Начало мудрости – страх Господень” (Притч. 9:10). Этим-то он как раз и не обладал, ибо в противном случае он не обосновал бы успех государственной измены на преступлении кровосмешения. Люди с испорченным сердцем замышляют различного рода беззакония, как будто бы и не существует Всесильного Провидения, могущего разрушить их козни. “Живущий на небесах посмеется. Господь поругается им” (Пс. 2:4).
После того как Ахитофел осуществил выработанный им для своей личной безопасности план, он настаивал на том, чтобы Авессалом немедленно предпринял военные действия против Давида. “Выберу я двенадцать тысяч человек, – сказал он, – и встану и пойду в погоню за Давидом в эту ночь. И нападу на него, когда он будет утомлен и с опущенными руками, и приведу его в страх; и все люди, которые с ним, разбегутся; и я убью одного царя, и всех людей обращу к тебе”. Этот план был одобрен царскими советниками. Если бы так произошло, тогда Давид, несомненно, был бы убит, но Господь вмешался и спас его. Высшая мудрость, а не мудрость Ахитофела, управляла событиями. “Господь судил разрушить лучший совет Ахитофела, чтобы навести Господу бедствие на Авессалома”.
Хусий не был призван на совет и не хотел идти туда без приглашения, чтобы в нем не заподозрили лазутчика, но после того как совещание окончилось, Авессалом, глубоко уважая всякое мнение советника своего отца, рассказал ему о плане Ахитофела. Хусий видел: если произойдет так, как советовал Ахитофел, то Давид погибнет. Он сказал: “Не хорош на этот раз совет, который дал Ахитофел… ты знаешь твоего отца и людей его; они храбры и сильно раздражены, как медведица в поле, у которой отняли детей, и отец твой – человек воинственный; он не остановится ночевать с народом”. Он убедил Авессалома, что, преследуя Давида, схватить его не удастся, а поражение вызовет неизбежное разочарование, чего следует особенно опасаться. “Ибо, – сказал он, – всему Израилю известно, как храбр отец твой и мужественны те, которые с ним”. И он предложил собственный план, который искусно льстил честолюбивой и эгоистичной натуре Авессалома, жаждущей проявить свою власть. “Я советую: пусть соберется к тебе весь Израиль, от Дана до Вирсавии, во множестве, как песок при море; и ты сам пойдешь посреди его. И тогда мы пойдем против него, в каком бы месте он ни находился, и нападем на него, как падает роса на землю; и не останется у него ни одного человека из всех, которые с ним. А если он войдет в какой-либо город, то весь Израиль принесет к тому городу веревки, и мы стащим его в реку, так что не останется ни одного камешка”.
“И сказал Авессалом и весь Израиль: совет Хусия Архитянина лучше совета Ахитофелова”. Но среди них находился тот, кого нельзя было обмануть, кто ясно предвидел последствия роковой ошибки Авессалома. Ахитофел понимал, что восстание проиграно. Он знал: что бы ни ожидало царского сына, ему, советнику, который подстрекал его на такое тяжкое преступление, пощады не будет. Ахитофел поддерживал Авессалома в восстании; он толкнул его на самый низкий поступок, и сын обесчестил своего отца. Он посоветовал ему убить Давида и научил, как это сделать; он уничтожил последнюю возможность примирения с царем, а теперь даже Авессалом предпочел его другому. Охваченный ревностью, гневом и отчаянием, Ахитофел “собрался, и пошел в дом свой, в город свой, и сделал завещание дому своему, и удавился, и умер”. Так погиб, несмотря на свою мудрость и блестящие способности, тот, кто не сделал Бога своим советником. Сатана обольщает людей самыми заманчивыми обещаниями, но каждая поддавшаяся на уловки душа убеждается, что “возмездие за грех – смерть” (Рим. 6:23).
Хусий, не уверенный в том, что переменчивый царь последует его совету, не теряя времени послал Давиду предупреждение, чтобы тот немедленно перешел Иордан. Священникам, которые должны были передать это своим сыновьям, он сказал следующее: “Так и так советовал Ахитофел Авессалому и старейшинам Израилевым, а так и так посоветовал я… скажите Давиду так: не оставайся в эту ночь на равнине в пустыне, но поскорее перейди, чтобы не погибнуть царю и всем людям, которые с ним”.
Молодые люди, несмотря на то, что к ним относились подозрительно и преследовали их, успешно выполнили задание. Измученный переходом и душевной скорбью, Давид получил известие, что он должен перейти Иордан в ту же ночь, ибо сын замышляет убить его.
Что должен был испытывать отец и царь, с которым так жестоко поступили в тяжкий час опасности? “Храбрый и мужественный человек”, доблестный воин, монарх, слово которого было законом, – предан своим сыном, которого он любил, баловал и которому так слепо доверял, оставлен своими подданными, с которыми был связан теснейшими узами чести и верности. Теперь, оказавшись в таких обстоятельствах, какими же словами скорби он излил свое горе? В час тяжелейшего испытания Давид всем сердцем полагался на Бога и пел: