Патрик Кензи

Лихэйн Деннис

Она открыла дверь и сказала: «Мистер Кензи, мисс Дженнаро» мягким, таинственным шепотом, предполагавшим, что в случае необходимости ее все равно услышат. «Пожалуйста, входите».

Квартира была прекрасно обставлена. Диван и кресла в гостиной были обиты кремовой тканью, что гармонировало с кухней из карельской березы и красно-коричневыми тонами персидских и американских ковров, устилающих паркетный пол. Сочетание цветов придавало жилищу тепло и уют, но сама хозяйка излучала спартанскую строгость, явно не собираясь уделять внимание светским беседам и вообще каким-либо

сантиментам.

К окнам примыкала оголенная кирпичная стена, которую подпирала блестящая металлическая кровать, гардероб из орехового дерева, три книжных стеллажа из березы и письменный стол. В квартире не было никаких стенных шкафов и вообще никакой одежды. Казалось, хозяйка пользовалась только свежевыстиранным, отглаженным бельем, которое уже ждало ее, когда она выходила из душа.

Она провела нас в гостиную, и мы уселись в кресла, сама она после некоторого колебания выбрала диван. Нас разделял кофейный столик из дымчатого стекла, в центре которого лежал обычный почтовый конверт, а слева от него — пепельница и старинная зажигалка.

Дайандра Уоррен улыбнулась.

Мы улыбнулись в ответ. — «Хотелось бы поскорее познакомиться с делом».

Ее глаза расширились, и улыбка застыла на лице. Возможно, она ждала от нас каких-либо подтверждений нашей достаточно высокой квалификации, перечисления наших достижений на расследовательской ниве.

Улыбка Энджи увяла сама собой, но я задержал свою еще на несколько секунд. Надо же было все-таки создать имидж эдакого удачливого детектива, вызволяющего потенциального клиента из беды. Патрик Кензи по прозвищу «Живчик». К вашим услугам.

Дайандра Уоррен сказала:

— Не знаю, как и начать.

Энджи произнесла:

— Эрик сказал, у вас неприятности, и мы, возможно, сумеем помочь вам.

Она кивнула, и радужка ее светло-карих глаз на какой-то миг будто рассыпалась, высвобождая изнутри нечто потаенное. Она поджала губы, взглянула на свои тонкие руки, и в тот момент, когда она подняла голову, входная дверь отворилась и вошел Эрик. Его рыжие с проседью волосы были стянуты на затылке в нечто, напоминающее ослиный хвост, но в целом он выглядел лет на десять моложе своих сорока шести или семи — насколько мне известно. На нем были брюки цвета хаки и полотняная рубаха под темной спортивной курткой с оторванной нижней пуговицей. Спортивная куртка смотрелась на нем несколько странно: создавалось впечатление, что портной не рассчитывал на револьвер, торчащий на бедре у Эрика.

— Привет, Эрик. — Я протянул ему руку.

Он пожал ее.

— Рад, что ты вырвался, Патрик.

— Здравствуй, Эрик. — Энджи протянула свою руку.

Когда он склонился, чтобы пожать ее, то понял, что все увидели его револьвер. Он вспыхнул и на секунду закрыл глаза.

— Буду чувствовать себя гораздо лучше, если ты оставишь свой револьвер на кофейном столике, пока мы не уйдем, — сказала Энджи.

— Я выгляжу дураком, — ответил он, пытаясь изобразить улыбку.

— Пожалуйста, Эрик, — вмешалась Дайандра, — оставь его на столе.

Он расстегнул кобуру так, словно боялся ее укуса, и положил кольт 38-го калибра на конверт.

В

его глазах я увидел смущение. Эрик Голт и револьвер были так же несовместимы, как икра и хот-дог.

Он сел рядом с Дайандрой.

— Мы тут немного перетрухнули.

— Почему?

Дайандра вздохнула.

— Видите ли, мистер Кензи и мисс Дженнаро, по профессии я психиатр. Дважды в неделю читаю лекции в Брайсе и консультирую сотрудников и студентов — вдобавок к своей обычной практике. В моей работе можно ожидать чего угодно — опасных клиентов, пациентов с самыми разными диагнозами: психопаты, с которыми остаешься один на один в крохотном кабинете, параноидальные диссоциативные шизофреники, мечтающие заполучить твой адрес, и т. п. Вся жизнь наполнена страхом. Ждешь, что в один прекрасный день он станет реальностью. Но это… — Она взглянула на конверт, который лежал на столике. — Это…

— Попробуйте рассказать, как «это» началось, — сказал я.

Она откинулась на спинку дивана и на мгновенье закрыла глаза.

Эрик слегка дотронулся рукой до ее плеча, отчего она тряхнула головой, хотя глаза ее оставались закрытыми, тогда он переместил руку на ее колено, глядя на нее так, будто не понимал, как она там оказалась.

— Однажды утром ко мне в университет пришла студентка. По крайней мере, так она представилась.

— У вас есть сомнения? — спросила Энджи.

— Тогда не было. Она предъявила студенческий билет. — Дайандра открыла глаза. — Но когда я потом проверила списки, она в них не значилась.

— Как ее звали? — спросил я.

— Мойра Кензи.

Я взглянул на Энджи, но она только повела бровью.

— Видите ли, мистер Кензи, когда Эрик назвал ваше имя, я ухватилась за него, надеясь, что вы ее родственник.

Я задумался. Кензи — не столь уж распространенная фамилия. Даже там, в Ирландии, нас всего несколько человек в Дублине и еще несколько в районе Ольстера. Учитывая жестокость и насилие, царившие в сердцах моего отца и его братьев, не так уж плохо, что наш род постепенно вырождается.

— Вы сказали, Мойра Кензи, девушка?

— Да.

— Значит, она молода?

— Девятнадцать, может, двадцать.

Я покачал головой.

— Тогда нет, я ее не знаю, д-р Уоррен. Единственная Мойра Кензи, с которой я знаком, — это двоюродная сестра моего покойного отца. Ей шестьдесят с лишним, и она не покидала Ванкувер уже двадцать лет.

Дайандра кивнула, коротко, строго, и ее зрачки затуманились.

— Что ж, тогда…

— Доктор Уоррен, — сказал я, — что случилось, когда вы встретили эту Мойру Кензи?

Она поджала губы и взглянула сначала на Эрика, затем на мощный потолочный вентилятор. Свои слова она скорее выдавливала, чем произносила, но я понял, она решила довериться нам.

— Мойра, — сказала она, — подруга некоего мужчины по имени Херлихи.

— Кевин Херлихи? — спросила Энджи.

Золотистая кожа Дайандры Уоррен побледнела и в эти минуты напоминала цвет яичной скорлупы. Она кивнула.

Энджи взглянула на меня, снова многозначительно подняв брови.

— Вы его знаете? — спросил Эрик.