Патриоты
Шрифт:
Теперь даже мода служила революции. Мужчины-континента-листы отказались от париков и коротко остригли волосы. Дамы-континенталистки больше не собирали волосы в высокие, осыпанные пудрой прически — ведь их носили бесстыдные любовницы английских офицеров. Они перешли на более естественные, «простые» прически. Джентльмены забыли о высоких шляпах. Пряжки на обуви тоже подверглись осуждению: целесообразнее изготовлять из серебра кружки и кофейники для солдат. После того как генерал Арнольд, большой любитель изысканных туалетов, отказался следовать революционной моде, на него обрушился шквал общественного негодования.
Исав
Здесь, в Филадельфии, она вышла в свет. Здесь ее, дочь простого портного, признали самой обворожительной девушкой города. Мерси обожала балы, она чувствовала себя на них абсолютно счастливой. Юная Мерси пользовалась бешеным успехом и могла пленить любого. На одном из таких балов ее впервые увидел Исав и, увидев, полюбил. Вот почему нынешний вечер во французском стиле так его утомлял. Он всколыхнул в нем слишком много воспоминаний.
Исав старался избегать мыслей о Мерси. Она не писала ему больше двух лет. Молодому человеку приходилось довольствоваться тем, что о ней сообщала мать — впрочем, Энн ни разу не обмолвилась о том, что его по-настоящему интересовало. Он знал, что у Мерси все хорошо, что она не унывает, что у нее неожиданно обнаружилась коммерческая жилка. Знал и о рискованной поездке к Джейкобу. По мнению матери, Мерси стала другим человеком, более зрелым, духовным. Исав отказывался в это верить. Мерси была феей, нимфой, эльфом — но не святой. Видимо, Энн, как всегда, была склонна видеть в людях то, что ей хотелось.
Музыка смолкла, и на Исава внезапно обрушилась тишина. Молодой человек очнулся. Голоса зазвучали приглушенно — гости более не силились перекричать оркестр. Но вот музыканты вновь взялись за инструменты.
Исав с тоской посмотрел на открытую дверь. Уйти бы отсюда и окунуться в работу; незачем здесь торчать, доводя себя до отчаяния воспоминаниями. Молодой человек украдкой глянул на другой конец зала. Его глаза встретились с глазами молоденькой девушки. Те сияли счастьем. Изящный пальчик погрозил ему; затем юная дева покачала не менее изящной белокурой головкой, усыпанной блестками, дав понять Исаву, чтобы он и думать не смел уходить. Эти прелестные глазки принадлежали Пегги Шиппен. Казалось, девушка прочла его мысли. Исав ответил Пегги робкой улыбкой и остался на месте.
Восемнадцатилетняя мисс Шиппен поражала своим сходством с Мерси Рид. Пегги — она тоже считалась самой красивой девушкой Филадельфии — была дочерью судьи Эдварда Шиппена, предпочитавшего сохранять в это революционное время нейтралитет. Поскольку сей почтенный муж сотрудничал с англичанами, оккупировавшими Филадельфию, радикальные виги считали его лоялистом и предателем. Их мнение о судье не изменилось и после того, как он свел дружбу с Арнольдом и его подчиненными.
Причем то, что губернатор не отверг помощь Шиппена, прибавило Арнольду врагов.
Между тем интерес Бенедикта Арнольда к семье судьи был сугубо романтическим. Прелестная дочь Шиппена похитила сердце генерала; и хотя Арнольд был в два раза старше Пегги, он надеялся завоевать ее благосклонность.
Итак, Пегги и не позволила Исаву уйти. Не так давно она уже
Исав видел Пегги второй раз в жизни. Молодые люди познакомились где-то месяц тому назад, 4 июля, во время празднования второй годовщины освобождения от британского владычества. Выяснилось, что Шиппены и Риды были давними друзьями. По словам Пегги, еще ребенком она упивалась рассказами о великолепных филадельфийских балах и восхищалась несравненной Мерси Рид. Узнав, что Исав деверь ее божества, Пегги сочла нужным с ним познакомиться.
Намерения девушки были невинными. К тому же она произвела на Исава самое выгодное впечатление. Пегги не знала о его личной трагедии. Она не догадывалась, что ее улыбка, ее жизнерадостность, напоминали Исаву о любимой женщине, что город, сама атмосфера филадельфийских балов заставляли его с болью в сердце думать о своем несостоявшемся счастье. Впрочем, теперь даже он внутренне согласился с тем, что им с Мерси не суждено быть вместе.
Оркестр вновь окатил Исава музыкой. Нет, решил молодой человек, вопреки обещанию, я все-таки уйду. Отмечать день рождения короля можно и без меня. В эту минуту Исаву больше всего на свете хотелось в одиночестве оплакать прошлое. Он чувствовал себя совершенно чужим в сверкающем огнями бальном зале.
Грянул торжественный хор.
— Madames et monsieurs! — с нарочитым акцентом обратился к публике толстый устроитель балов. — Позвольте представить вам давно не посещавшую нас Мерси Рид Морган, первую красавицу Филадельфии!
Пегги радостно захлопала в ладоши — надо полагать, ее развеселила реакция Исава.
Раздалось крещендо оркестра, после чего вновь полилась какая-то задорная мелодия.
Через массивные двойные двери в зал грациозно впорхнула Мерси; гости расступались перед ней, как море перед Моисеем. Казалось, само время повернуло вспять: Мерси словно бы вновь дебютировала в свете. Бесподобная, одетая по самой последней моде. На ней был высокий светлый парик, усыпанный мелкими розовыми бантиками, такие же бантики украшали ее белое платье с квадратным вырезом.
Исав вспомнил свою первую встречу с Мерси. Это произошло здесь, в Филадельфии, много лет тому назад. В тот, ныне далекий вечер она тоже привлекла к себе внимание всего зала. Впрочем… впрочем, кое-что все-таки изменилось. Тогда она с жадным любопытством разглядывала публику, а сейчас смотрела только на одного человека — на Исава.
Она шла прямо к нему и, подойдя, протянула руку.
— Удивлен?
Неподражаемая улыбка и знакомый запах духов в мгновение ока одурманили Исава.
— Потрясен, — ответил он и сам удивился своему ровному голосу.
Минуту назад ему казалось, что его душа пуста, мертва, что любовь к Мерси осталась в прошлом. Но стоило ему ее увидеть, и чувства ожили.
— Не пригласишь меня на танец?
Исав взял Мерси за руку и вывел на середину зала. Дамы и кавалеры, теснясь, смотрели на то, как он раскрыл свои объятия, а Мерси в них вошла. Раздались звуки музыки, и они заскользили по залу. Но вот в круг вступила вторая пара, затем третья. Исав забыл, что они не одни.