Патрис Лумумба
Шрифт:
В Брюсселе имелись политические деятели, понимавшие, что Бельгия должна как-то договориться с конголезцами. Но с какими? Кто они, эти руководители недавно созданных партий? Существовала система слежки, и генерал-губернаторство знало о митингах и собраниях, о содержании речей некоторых лидеров. Но ведь и эти лидеры тоже знали, что за ними присматривают, наблюдают. А что бы они сказали при полной свободе?
Вопрос с визой для Лумумбы и его коллег был так быстро решен потому, что в Леопольдвиле состоялось недавно совещание бельгийских чиновников, вызванных из провинций, на котором было решено не препятствовать поездкам конголезцев за границу. Пусть выезжают, произносят речи, проявляют свое политическое лицо…
Патрис Лумумба летел в независимую африканскую страну. В самолете было еще два конголезца — Гастон Диоми и Жозеф Нгалула. На протяжении всего рейса они не переставали обсуждать политические
В который раз Лумумба убеждался в той очевидной истине, что теперь и с конголезцем, если он вышел на политическую арену, следует быть и дипломатом и политиком, а в ряде случаев и осторожным, сдержанным на оценки человеком. Вот, например, Гастон Диоми. Он близок к Жозефу Касавубу, человеку Нижнего Конго, пользующемуся известностью в Леопольдвиле. Гастон быстро продвигался по служебной бельгийской лестнице. Не всем конголезцам колониальные власти чинили препятствия. Гастон Диоми занимал пост бургомистра коммуны Нгири-Нгири, а его друг Касавубу возглавлял леопольдвильскую коммуну Денделе. Гастон был близок и к генерал-губернаторству. Он гордился тем, что состоял в переписке с бельгийским королем Бодуэном. Считанное число конголезцев имело право на это: чуть что, и мсье Гастон шлет телеграмму в Брюссель. Адрес высочайший. У иного на телеграфе не примут послание, выгонят вон, а у Гастона принимали.
Жозеф Нгалула был, пожалуй, еще интереснее. Альбер Калонжи, вождь из Бакванги, присвоил своей партии название — Национальное движение Конго. Именно так называлась партия Патриса Лумумбы. Выходит, в Конго существуют и действуют две партии с одинаковым названием? Значит, партии с одинаковыми платформами? Отнюдь нет. Парадокс состоял в том, что не было партий более отдаленных друг от друга, а именующихся одинаково. Хитрец Калонжи примазался к популярному названию и после букв НДК в скобках ставил «К». Жозеф Нгалула и был частицей этого странного «К» — калонжистского крыла партии. Полный раскол произошел позднее.
Лумумба молчал. Самолет пошел на посадку. Прильнув к иллюминаторам, пассажиры рассматривали окрестности Аккры. Атлантика отвела ганской столице местечко в Гвинейском заливе. Конголезцев встречали представители ганского правительства. Было так же тепло, как и в Конго, но политический климат был иным.
Бывший Золотой Берег, а ныне суверенная страна Гана покончила с британским колониальным режимом совсем недавно — 6 марта 1957 года. Лумумба расхаживал по Аккре, думал о Леопольдвиле. Ему нравилось, что столица называется по-африкански. Оказывается, в переводе с языка акан слово «нкран» переводится как «муравей». От него и произошло — Аккра. Лумумба расспрашивал: а что это за муравьи? Какие они — большие или маленькие? Кусаются или нет? Ему объяснили, что нкран — совсем крохотные. Ведут себя мирно до тех пор, пока их не потревожат, не нарушат их покоя. Но когда в их жилище вторгнется враг, они дружно набрасываются на неприятеля. Неважно, кто пришелец — человек, собака, птица. Незваный гость всегда получит от мирных муравьев отпор.
— Что же, у вас превосходные муравьи. Подарите нам для развода, — шутил Патрис.
Приятно было ходить по улице Независимости, главной магистрали Аккры. В стороны разбегались Тунисская, Ливийская, Суданская улицы. Внушительно выглядел Рангунский военный лагерь, названный так в память о пребывании ганских солдат в Бирме, сражавшихся в годы второй мировой войны в составе британских имперских подразделений. Лумумба посетил Легонский университет. Ректором был ганец. Он радушно встретил конголезского гостя, сам ходил с ним по аудиториям, рассказывал об учебных планах.
— Кстати, господин Лумумба, — пояснял он, — Легон означает «Холм мудрости». На редкость удачное название! Холм мудрости! Но одного Легона мало. Надо открывать новые учебные заведения. А где взять преподавателей? Одно тормозит другое. Вы у себя в Конго еще столкнетесь с такими же проблемами.
— Да, да, вы правы, — отвечал Лумумба. — У нас дело обстоит еще хуже. Отсталость предельная. Живем как бы в другом мире, не похожем на обычный. Начинать придется с азбуки…
Лумумба был приглашен в Гану на конференцию народов Африки. В то время Аккра была местом паломничества руководителей национально-освободительного движения, действовавших во всех концах материка. Легальным и нелегальным путем добирались они в независимую страну, чтобы изложить свои взгляды и требования, разоблачить махинации колонизаторов на юге и севере, западе и востоке. Пример Ганы вселял уверенность. Здесь текла своя, африканская жизнь, далекая от совершенства: по существу, в материальном отношении почти ничего не изменилось,
Гана переживала подъем в сфере политической — области, где испокон веков делами вершили иностранцы. «Руки наши — голова чужая», — говорили африканцы про такое управление. Ганец отключался от участия в управлении собственной страной. «Африканец» и «политика» были понятиями несовместимыми. Ходила как притча фраза, сказанная одним европейским священником:
— Для африканца политика — что алтарь для женщины.
Суверенная Гана отбрасывала эти колониально-алтарные перегородки и выдвигала национальные кадры на все командные места в новом государстве. Правда, при этом происходил и другой процесс, который иностранные наблюдатели охарактеризовали как «перепроизводство политиков». Государственный аппарат формировался заново, и в его разветвленную сеть устремились и люди, мало или совсем не подготовленные к службе. Политика для многих представлялась самым легким занятием, где можно преуспеть, прослыв патриотом, националистом, борцом против проклятого колониализма. Наживая определенный политический капитал на собраниях, конференциях, своими выступлениями в печати, частными заверениями о поддержке утверждающегося независимого строя, такой африканец ничего конкретного не знал, но садился в любое кресло.
Когда доктор Кваме Нкрума пригласил конголезских делегатов на беседу, Патрис Лумумба поделился с ним этими наблюдениями. Кажется, глава независимой Ганы не только был готов к разговору на эту тему, но и желал этого разговора.
— И вы у себя столкнетесь с этими явлениями, — начал Нкрума. — Их не миновать. Избавившись от колониализма с его пороками, африканская страна в процессе построения независимости будет обрастать своими, африканскими болезнями. Такова диалектика развития. Буржуазные государства существуют сотни лет, а какие колоссальные ошибки совершают их парламенты, ассамблеи, премьеры и министры! А мы только начинаем делать первые шаги на государственном поприще и не гарантированы от недостатков. Вопрос стоит резко: что лучше — европейский специалист, отлично знающий свою профессию, или же африканец, не осведомленный в тонкостях этой же профессии, но преданный нам политически? Где-то мы идем на компромисс: у нас нет своих технических кадров, и в ряде случаев приходится заключать контракты с иностранцами. Есть и компромисс другого рода: мы менее требовательны к своим согражданам в смысле их профессиональной подготовленности, когда выдвигаем их на тот или иной пост. А что делать?..
Двадцать семь стран Африки были представлены в Гане, и большинство из них все еще находились под колониальным игом. С 5 по 13 декабря в Аккре обсуждались проблемы, связанные с избавлением континента от иностранного господства. Ораторы были разные: одни призывали к немедленной вооруженной борьбе «с помощью суверенной Ганы», другие рекомендовали мирный путь, путь переговоров и уговоров. Одни цитировали Маркса и Ленина, другие — библию и коран. Вспоминали Толстого, Ганди, учение о непротивлении злу. Призывы порвать с империалистическим Западом сменялись пожеланиями сотрудничать с ним. Разоблачение колониализма, сделанное в самых резких выражениях, соседствовало с напоминанием о его цивилизаторской миссии в странах африканского континента. Говорили на разных языках и в прямом и в переносном смысле. И все же это была одна африканская семья, члены которой по-разному глядели на мир и по-разному оценивали его явления.
Но вот на трибуну поднялся Кваме Нкрума. Черную трость, с которой он не расставался, оставил на столе, почти вплотную примыкавшем к трибуне, покрытой красным бархатом. Его почти всегда грустное лицо озарилось улыбкой. Ему несколько минут не давали говорить: аплодировали.
— Братья и соратники по борьбе! — обратился он к участникам конференции. — Мы считаем за великую честь принять всех вас в нашем ганском доме. Он, этот дом, независим от империалистов, но целиком и полностью зависим от вас, и двери его всегда открыты для участников национально-освободительного движения. Мы бы хотели освободить наш многострадальный континент сегодня или завтра, но у нас нет еще для этого необходимых средств. Противник гораздо сильнее нас, хотя в историческом аспекте он обречен на гибель. Мы бы хотели накормить голодающих, обуть и одеть бедных во всех концах континента, но пока что мы и сами бедны. Я могу только сказать, что сердце Ганы всегда было и будет с вами. Вы — недалекое будущее всего континента. Сегодняшняя Гана — это завтрашнее Конго, Кения, Уганда, Родезия, Танганьика, все ныне зависимые и угнетаемые народы материка. Позвольте мне остановиться на основных проблемах нашей борьбы…