Патруль времени (сборник)
Шрифт:
Мой толстенький спутник покачал головой.
— Нет, это не так, Лусиус, — пропищал он. — Им предстоит сыграть очень важную роль в научном эксперименте эпохального значения. Провизия, которую я захватил с собой, послужит для праздника науки, Лусиус, для пиршества разума, а вовсе не для утоления телесного голода.
Я издал какой-то булькающий звук и совершенно обмяк на сиденье.
— Нет, — еле вымолвил я. — Нет, я не стану помогать тебе.
— Я это предвидел, — мой кругленький друг печально вздохнул. — Поэтому-то решил взять с собой шимпанзе. Это — прекрасно выдрессированные толковые
— Что, — мне даже стало страшно, — что это будет за эксперимент, Джереми?
— Я намерен изменить временной ритм нашей Вселенной, — торжественно произнес он.
Что и говорить, Джереми по мелочам не разменивается. Если ему взбредет в голову заниматься проблемами пространства-времени, он попросту устроит короткое замыкание Вселенной. И если сейчас он решил, что временем можно поиграть, как чудесной игрушкой от науки, то он не остановится перед тем, чтобы вмешаться во временной ритм всей Вселенной.
— Джереми, — еле слышно прошептал я, — выпусти меня из машины. Я пойду домой пешком.
— А мы уже доехали, — промолвил он. — Здесь мы и остановимся.
Мы находились на самой середине большой зеленой лужайки, на краю которой возвышался огромный дуб. Метрах в ста от нас тянулась цепь острых каменистых уступов, сбегавших вниз, к голубой ленте Гудзона. По другую сторону вдаль волнами уходило поле. Я заметил, однако, что на нашей лужайке было несколько поросших травой холмиков, причем один из них явно пытались недавно раскопать. Джереми поставил машину на равном удалении от дерева и от холмиков, после чего спрыгнул на землю и побежал открывать заднюю дверку фургона.
— Ко мне, Лусиус! — крикнул он. — Требуется твоя помощь. Молодчина, Король. Йрнвет, прекрасная Дама. Вылезай, Джокер. Давайте сюда книги, ребята. Прыгайте вниз и можете поиграть на травке. Сейчас будем пировать.
Шимпанзе кубарем посыпались вниз, а при слове „пировать“ начали радостно кувыркаться на траве. Знали бы они, что их ожидает!
У самого большого шимпанзе была массивная голова с короткой седеющей бородкой. Он выглядел очень импозантно в красивом индейском костюме, расшитом бисером по манжетам и карманам. Время от времени он отрывал бусинку и с задумчивым видом отправлял ее в рот. А потом как ни в чем не бывало начинал прыгать и кувыркаться.
Шимпанзе по кличке Дама была одета в женский индейский наряд — юбочку и кофточку. Маленький шимпанзенок, как пояснил мне мой приятель, был их сынишкой, почему его и звали Джокером, а полное его имя было Джек Джокер. На нем были шелковые трусики, как у акробатов, и яркая майка с изображением американского орла.
Он прыгал и скакал вокруг своих родителей, а мы с Джереми пыхтя разгружали машину. Выкатили на траву небольшие велосипеды несколько облегченной конструкции — красный, золотой и серебряный. Велосипеды были с прицепом, а в прицепах валялись какие-то блестящие предметы, очень похожие на гигантские таблетки от печеночных колик. Джереми передал мне из машины барабаны, на каждом из которых был запечатлен портрет его владельца. При виде барабанов Король, Дама и Джокер ужасно обрадовались и стали проявлять признаки нетерпения, но Джереми прогнал
— Играйте, ребята, — сказал он. — Сначала надо поесть. Барабаны никуда не денутся.
То ли на них подействовал звук его голоса, то ли потому, что он начал вытаскивать огромных размеров корзину-холодильник, но шимпанзе откатились в сторону и принялись играть в пятнашки и громко тараторить. Джереми передал мне корзину и спрыгнул на землю. Я потащил ее в тень, а он трусил рядом, плотоядно потирая руки.
— Угу, — промычал он, заглядывая в корзину. — Почему бы нам и не перекусить немножко? Глядишь, у тебя тоже поднимется настроение, Лусиус.
Громко чавкая, он шлепнулся на траву и швырнул по кулечку земляных орехов своим подопечным. Те в восторге взлетели на ветки дуба и принялись щелкать орешки и запускать в меня скорлупой. Я жевал заливное из дичи и мысленно проклинал низменные инстинкты, которые втравили меня в эту авантюру.
— Итак, Лусиус, — удовлетворенно проговорил Джереми, облизывая пальцы. — Пора, пожалуй, объяснить тебе в общих чертах, что я собираюсь делать. Прежде всего, время есть не что иное, как ритмические колебания…
— А ты откуда знаешь? — в упор спросил я.
— Я вывел это путем логических выкладок, — сообщил он, вонзая зубы в индюшачью ножку. — Абсолютно все в природе подчиняется определенному ритму. Смена времен года, движение светил, рождение, жизнь, световые волны, радиоволны, электрические импульсы, перемещение молекул — словом, все. Все движется согласно строгому, четкому ритму. И я решил, коль скоро Вселенная зиждется на принципе ритма, у времени тоже должен быть свой ритм. Просто это никому раньше не приходило в голову.
— Ну а тебе пришло, — сказал я, доставая бутылку мозельского из корзины. — И что это тебе даст?
— А вот что, Лусиус! — выпалил Джереми. — В любой ритм можно ввести поправки, если правильно применять контрритм!
Я открыл рот, но забыл положить в него кусок.
— И я хочу надеяться, — мягко добавил Джереми, — что, хотя ты всю свою жизнь только и делаешь, что вертишь клюшкой для гольфа, размахиваешь теннисной ракеткой или крикетными молоточками, а в оставшееся время кропаешь какие-то писульки в оправдание своего безделья, ты все-таки имеешь какое-то элементарное представление о физических законах. Я хочу верить, что ты слышал об экспериментах, при которых в результате взаимодействия двух световых волн определенной длины возникает тьма. Или о том, что столкновение двух звуковых колебаний определенной высоты порождает абсолютное безмолвие.
— Ну да, — согласно кивнул я, — конечно, я об этом знаю. Но при чем здесь время?
— Точнее, временной ритм, — сказал он. — Эффект временного ритма Джереми Джупитера, под таким названием он будет известен грядущим поколениям. Вообще-то говоря, это предельно просто. Если можно, введя помехи, приостановить свет и вызвать тьму, введя помехи, приостановить звук и вызвать безмолвие, почему же нельзя, введя помехи, приостановить настоящее время и вызвать прошлое? Для этого мы и приехали сюда. Я намерен представить неким ныне живущим людям, именующим себя исследователями, неопровержимые доказательства, которые заставят их всерьез отнестись к монографии на эту тему, над которой я сейчас работаю.