Патруль Времени. Щит Времени
Шрифт:
Солдат достал свисток и трижды свистнул. Потом выкрикнул команду, призывая людей к порядку и тишине. Денисон с трудом улавливал его слова. Это не был французский, который он знал, – совсем иной акцент и явно выраженные англицизмы, но в то же время язык не походил и на англизированный французский.
– Спокойно! Всем сохранять порядок! Я арестовал его… Святые… Всемогущий Бог… Его величество…
Денисон изумленно слушал речь всадника.
«Я в ловушке, – стучало в сознании Денисона. – Тут хуже, чем в Персии. Там, по крайней мере, была нормальная история. А здесь…»
Удивительно быстро паника утихла. Зеваки застыли на своих местах и уставились на незнакомца. Они крестились и без умолку бормотали молитвы. Человек, которого
– Deelarezz vos nomu! – рявкнул один из них, с серебряным орлом на груди. – Quhat e vo! Faite quick! [10]
К горлу подкатила слабость.
10
Назови свое имя!.. Ну же! Быстро! (искаж. фр., англ.)
«Я пропал, и Синтия, и весь мир».
Он лишь невнятно вымолвил что-то в ответ. Солдат отстегнул от ремня дубинку и сильно ударил Денисона по спине. Тот пошатнулся. Офицер принял решение и рявкнул приказ.
Толпа застыла в напряженном молчании, и всадники повели Денисона прочь. Шли километра полтора. Поначалу спотыкавшийся агент постепенно собрался с силами и вернулся к привычному настороженному состоянию. Он начал осматриваться. Стиснутый всадниками, Денисон мог лишь украдкой бросать взгляды по сторонам, но и столь ограниченный осмотр кое-что говорил ему. Улицы, по которым его вели, были узки и извилисты, хотя и неплохо вымощены. Зданий выше шести-семи этажей не встречалось, большинству на вид было по нескольку столетий, многие наполовину обшиты деревом, со слюдяными окнами. По улице двигалось множество пешеходов: оживленные и подвижные мужчины напоминали французов, но женщины были смирны и благочинны. Дети попадались редко – наверно, еще в школах. Прохожие почти не обращали на процессию внимания, а те, что их замечали, осеняли себя крестом. Видимо, и подобные аресты здесь в порядке вещей. Лошади, оставляя после себя навоз на булыжниках, тянули повозки и редкие, богато отделанные кареты. Когда добрались до берега Сены, он увидел баржи, которые волокли двадцативесельные шлюпки.
Отсюда он заметил Нотр-Дам. Но это не был привычный ему собор. Казалось, он занимает половину острова: гора закопченно-серого камня вздымалась все выше и выше, ярус за ярусом, башня за башней подобно христианскому зиккурату, пока самая верхняя часть не упиралась в небесный свод на высоте в триста с лишним метров от основания. Чьи амбиции сменили прекрасную готику в этом сооружении?
Он забыл про собор, когда отряд вывел его к другому зданию, массивному и похожему на крепость, нависшую над рекой. На главных воротах было вырезано распятие в человеческий рост. Внутри царили полумрак и холод, везде сновали стражники и мужчины в черных рясах с капюшонами, их грудь украшали кресты, в руках – четки. Денисон принял облаченных в черное за монахов или мирских священников. От растерянности и нахлынувшей душевной тоски он соображал плохо, как в тумане. Окончательно Денисон пришел в себя, только оказавшись в одиночной камере.
Камера была крохотной, темной, стены сочились сыростью. Из коридора сквозь железные решетки пробивался свет. В камере не было ничего, кроме соломенного тюфяка, накрытого вытертым одеялом и лежавшего на полу, а также ночного горшка, который, к крайнему изумлению Денисона, оказался резиновым. Будь сей предмет из твердого материала, он пригодился бы в качестве оружия. На потолке был высечен крест.
«Боже, как я хочу пить! Может, хоть глоток дадут?»
Денисон вцепился в прутья решетки, припал к ним и хрипло выкрикнул свою просьбу. В ответ на его крик кто-то из другой камеры, похоже в конце коридора,
– Даже не мечтай, слышишь?! И не ори!
Английский, хотя и со странным акцентом. Денисон отозвался тоже по-английски, но услышал в ответ лишь брань из той же камеры.
Он растянулся на тюфяке. Слова неизвестного вывели Денисона из равновесия. Времени для подготовки к допросам у него не было. Следует немедля все тщательно обдумать. Решение приободрило его. Денисон поднялся на ноги и стал мерить камеру шагами.
Часа через два в замочной скважине щелкнул ключ и на пороге появились двое стражников с пистолетами со спущенными предохранителями и священнослужитель – пожилой человек в черном, морщинистый, подслеповато щурящийся, но с резкими манерами.
– Loquerisne latine? [11] – требовательно произнес он.
«Говорю ли я на латыни? – понял Денисон. – Наверняка этот язык до сих пор остается универсальным средством общения в этом мире. Как он был бы мне кстати сейчас. Никогда не предполагал, что когда-нибудь этот язык мне понадобится. От зубрежки в колледже в памяти ничего не осталось, кроме amo, amas, amat».
Образ миниатюрной пожилой мисс Уолш, представший перед ним в воображении, пропел:
– Сколько раз я тебе говорила, что латынь культурному человеку просто необходима.
11
Говорите ли вы на латыни? (ит.)
Денисон с трудом подавил в себе истерический смешок и покачал головой.
– Non, monsieur, je le regrette, [12] – ответил он по-французски.
– Ah, vo parlezz alorss fransay? [13]
Денисон медленно и осторожно подбирал слова:
– Я, кажется, говорю на другом французском, отличном от вашего, преподобный отец. Я пришел сюда издалека.
Ему пришлось дважды повторить эту фразу, используя синонимы, всплывшие в памяти, чтобы стражники и священник его поняли.
12
Нет, месье, к сожалению (фр.).
13
А, так вы говорите по-французски? (искаж. фр.)
Увядшие губы зашевелились.
– Это понятно, раз ты не признал во мне монаха. Запомни, я – брат Мати из ордена доминиканцев и святой инквизиции.
Денисон похолодел от ужаса, когда понял смысл сказанного. Не выдавая своих чувств, он твердо произнес:
– Произошло печальное происшествие. Поверьте, я выполняю мирную миссию, но она чрезвычайно важна. Я оказался здесь по ошибке. Понятно, мое неожиданное появление вызвало страх и повлекло за собой необходимые меры предосторожности с вашей стороны. Но если вы отведете меня к высшим властям, – «к королю, папе или кто у них тут, черт подери, правит?» – я все им объясню.
Мати отрывисто заговорил, и Денисону пришлось вновь пытаться разгадывать смысл его слов.
– Ты объяснишь все здесь и сейчас. Не думай, что дьявольское искусство поможет тебе в цитадели Христа. Назови свое имя!
Служащий Патруля положился на волю судьбы.
– Кит Денисон, ваше пре… гм, брат.
Почему бы и не сказать? Какая теперь разница! Да и вообще, что теперь имеет значение?
Мати напряженно доискивался до смысла непонятных слов чужестранца.
– А, из Англии? – произнес он по-английски, а не по-французски – «Angleterre» – и продолжил речь: – Мы можем доставить сюда человека, говорящего на твоем наречии, чтобы ускорить твои признания.