Паук приглашает на танец
Шрифт:
— Вы в порядке? Сильно ушиблись?
— Вовсе нет, — солгала я.
Правую ногу саднило, но я слишком злилась на себя за неловкость.
— Да у вас кровь.
— Что? А, да это пустяки.
На шерстяном чулке, повыше лодыжки, проступило черное влажное пятно.
— Совсем не пустяки, надо промыть рану, идёмте.
Он потянул меня на обочину.
— Куда мы?
— Здесь совсем рядом речка, оботрём вашу рану.
— Право же, рана — это громко сказано… — отозвалась я, но послушно последовала
Мы остановились возле крутого спуска. Внизу извивалась быстрая речка, которую я видела из своего окна. Вода вязко поблескивала в темноте, отчего казалось, что русло наполнено толченым графитом, смешанным с маслом. На другом берегу, полускрытые дымкой, виднелись очертания: то ли развалины, то ли сваленные в кучу глыбы. Чуть дальше поместилась небольшая часовенка. По земле стелились клубы молочного пара, в которых отчётливо проступали надгробия.
— Что это?
— Старая часовня и кладбище, — ответил Ваухан, подавая мне руку. — Они здесь с самого основания замка, построены ещё при первом графе. Но тут уже давно не хоронят и службы не проводятся. Мы ходим в свою деревенскую церковь.
Он спокойно ориентировался в темноте, ни разу не споткнувшись и даже не оступившись. Я же осторожно семенила следом, периодически опираясь на предложенную руку.
— А что за каменная композиция рядом с часовней?
— Вы про ту группу?
— Да.
Мы уже преодолели спуск, и теперь от темной воды нас отделяло всего несколько шагов.
— О, конечно, вы же не знаете эту легенду.
— Легенду?
— Присядьте вот тут, — он помог мне опуститься на большой плоский камень, — я вам её расскажу, пока будете промывать рану.
Он быстро нарвал пучок травы и направился к воде, чтобы смочить его. Я тем временем осторожно сняла туфлю и приспустила чулок, что было непросто — ткань успела присохнуть к ранке.
— Держите.
Я поспешно опустила подол и взяла траву.
— Благодарю.
Ваухан отвернулся, чтобы я могла спокойно обтереть рану. Теперь он стоял лицом к камням на том берегу, от которых нас отделял черный поток.
— Присмотритесь, — подал голос он, — вы ничего в них не различаете?
Я сделала, как он сказал, но увидела только неотёсанные глыбы, составлявшие нечто, похожее на небольшую скалу.
— Нет, — честно призналась я, — а что это?
— Много веков назад, — неожиданно начал Ваухан, — когда край выглядел ещё совсем по-другому, первый граф Ашеррадена прогуливался в этих лугах, осматривая свои владения. Лето выдалось удушливое, пыль забивалась в ноздри, скрипела на зубах, и он решил спуститься к источнику — в те времена он бил на месте этой реки. Пробираясь сквозь кусты, он неожиданно услышал серебристые переливы самого восхитительного смеха на свете. Он даже замер на миг, а потом раздвинул последние ветви. На берегу стояла девушка несказанной красоты. Она казалась
Я зачарованно внимала истории. От безыскусных слов вдруг повеяло первозданным волшебством. И мне, сидящей на холодном камне в промозглой ночи, вдруг ярко представились душный летний день и двое участников тех событий.
— Граф тут же захотел ею обладать, у него и всех его потомков это в крови, — в голосе проступили знакомые нотки едва сдерживаемого гнева, и я удивилась, что эта легенда так трогала Ваухана. Но лица я не видела — он по-прежнему стоял спиной ко мне, не отрывая взгляда от груды камней на другом берегу. — Но та девушка была особенной.
— Кем же она была?
— Феей. Свободолюбивой феей лугов.
— Что она делала возле источника?
— Она ждала там своего возлюбленного — простого деревенского парня, вроде меня, — Ваухан повернулся и лукаво подмигнул.
— И что же граф, решил её завоевать?
— О нет, — лицо рассказчика потемнело, — он и ему подобные просто берут то, что приглянулось, не спрашивая разрешения. Топчут, унижают, истребляют красоту.
— Он сделал что-то страшное?
— Самое страшное, что только возможно сделать с феей: лишил её свободы. Силой привёл в своей замок и посадил под замок.
— А её возлюбленный, он не пытался её спасти?
— Ещё как пытался, но где ему тягаться с графом, — вздохнул рассказчик. — Но тот не сумел сломить её волю. И вот однажды ей чудом удалось вырваться из замка. Она бросилась в деревню, к своему возлюбленному…
— …и они вновь соединились! — взволнованно подхватила я, хоть и знала, что легенды редко заканчиваются счастливо.
— О нет, — подтвердил мои опасения Ваухан, — граф тотчас обнаружил пропажу и бросился в погоню. Видя, что ей не удастся уйти, фея воззвала к своему отцу, духу природы. Смерть была для неё желанней плена. Любимый ждал её у источника. И едва они слились в последнем объятии, как граф их настиг. В этот момент её отец внял мольбе и обратил их обоих в камень. Влюблённые так и застыли в вечном объятии, и граф ничего не смог с этим поделать. Позже он возвёл рядом эту часовню.
— Значит, они погибли? — на душе стало печально.
— Погиб только юноша — он-то был простым смертным. А фея до сих пор жива, но заточена в камне. Долгие века она держит в каменных объятиях мертвого возлюбленного. В честь них эти камни получили прозвание «шепчущиеся любовники».
Я вновь, теперь уже внимательнее, вгляделась в природное нагромождение на том берегу. И на этот раз, как мне показалось, различила женские очертания: чувственный изгиб бедра и руку, нежно обвивающую каменную шею. Впрочем, я понимала, что это лишь игра воображения, навеянная романтичным повествованием.