Паутина дорог
Шрифт:
Дейна смутилась и тонко рассмеялась, приложив ладонь ко рту.
— Не стоит, Леон. Я не настолько важная птица, чтобы из-за меня страдали люди.
— А они и не страдают из-за тебя, — заметил он с легкой улыбкой. — Ты их спасаешь, жертвуя собой.
— Да, не без этого…
— И игнорируя приказы вышестоящих чинов.
Наверное, следовало извиниться перед ним за ослушание и дерзкий побег на Алую площадь, но Дейна не стала. Только лукаво взглянула на Леона из-под ресниц.
— Иногда это оправдано.
Усмехнувшись, он ничего не ответил
Первый поцелуй получился коротким, быстрым, порывистым.
И тогда Леон поцеловал ее снова. Глубоко, властно, жадно.
Дейна поддалась охватившим ее чувствам — волнующим, как теплый ветер посреди прохладного дня. И не собиралась останавливаться, как бы сильно об этом не пришлось сожалеть в будущем. Ведь мир вокруг менялся настолько быстро, что этого будущего могло и не наступить.
Первой поцелуй Дейны с Леоном стал отправной точкой. Теперь она поняла, что влюбилась в него без памяти, как и он в нее. Вовсе не беда, что матушка постоянно твердила об истинном лице всех мужчин, желающих обесчестить и покинуть как можно больше женщин. Оказавшись в его славном поместье, Дейна окончательно убедилась в серьезности намерений Леона.
Легкомысленный дворянин-повеса не стал бы выручать дерзкую ведьму из неприятностей. А значит, насчет отношения к ней Леона тревожиться не следует. Все, что волновало Дейну, это ее собственные чувства. Честно ли она поступает по отношению к памяти Наоки? Не предает ли ее? А если это так, то как ей очистить свою совесть — закутаться в белое одеяние послушницы монастыря и никогда не заговаривать с мужчинами?
Мыслей было много, и Дейна не знала, как от них избавиться.
После поцелуя, резко и бесповоротно изменившего их отношения, прошло несколько дней. За это время Дейна успела запомнить расположение коридоров и комнат в поместье, написать письмо матери и обнаружить великолепную библиотеку. Предки Леона знали толк в литературе, причем не только своей страны, но и чужих.
Кроме исторических учебников и военных трактатов девушка обнаружила несколько книг, написанных на чистом рантеранском. Все страницы, куда бы она ни заглянула, были исписаны малознакомыми иероглифами. На ее счастье среди этих книг имелся спасительный словарь-переводчик. Пухлая тетрадь в твердом переплете. Никогда еще Дейна не видела такой странной канцлелярии.
Усевшись в мягкое кресло, за широкий черный стол, она разложила свои находки и принялась изучать словарь. Кто-то с поразительным упорством и усидчивостью разлиновал каждую страницу на три столбца и прочертил наверху узкую линию. Там крошечным, но четко различимым почерком было выведено: «Рантеран» слева, «Звучание» посредине и «Нордения» справа.
Все пространство ниже было аккуратно заполнено иероглифами и привычными словами.
Дейна внимательно читала
А изучение чуждых Нордении языков обычными ведьмами и колдунами не допускалось и даже порицалось. Интересно, чего боялись министры и ректоры, подписывающие академические указы?
Чуть скрипнула дверь в библиотеку, от легкого толчка, и волосы девушки смешно растрепал поднявшийся сквозняк. Она не вздрогнула от неожиданности, как привыкла делать, когда к ней подходили со спины, но опустила раскрытый словарь на стол и плавно обернулась.
— Привет! — воскликнула она с радостью, увидев высокую фигуру Леона.
На миг он застыл в дверном проеме, и в рыжих волосах запутались тонкие золотые лучи. Так пламя костра бросает искры. Так летнее солнце делится бликами света с людьми,
Дейна порывисто встала, забыв про книги, поспешила обнять Леона. Прижалась к его груди. Потом отстранилась, заглянула в светлые глаза и одарила улыбкой.
— Не ожидал найти тебя здесь, — признался он, сделав шаг вперед
— Почему?
— Мне казалось, тебе надоело учиться и сидеть подолгу в пыльных классах.
— Да, но библиотеки — совсем другое, — Дейна покосилась на словарь. — Здесь чудесная атмосфера уюта. Книги бывают разными, в отличие от скучных лекций.
— Твоя правда.
— А где обучался ты?
Дейна посмотрела на Леона с прищуром, пытаясь быть внимательной.
Он же не замедлил с ответом:
— Домашнее образование, — голос юноши звучал тихо, измученно, и был полон грусти. — Воспитатели, менторы, лучшие маги Нортэна возились со мной целыми днями. Я ужасно уставал, но старался быть лучшим. Чтобы отец гордился мной.
Дейну кольнули угрызения совести. Она слегка коснулась его руки.
— Прости. Если тебе больно говорить об этом, сменим тему.
Но Леон упрямо тряхнул рыжими кудрями, словно лев — густой гривой. И тогда Дейна поняла, какого хищника он ей напоминал все это время.
— В моем детстве нет ничего постыдного или страшного, — рвано выдохнул он, но едва ли верил в собственные слова. — Разве что отец попрекал меня смертью матери. Я виноват уже тем, что родился недоношенным, а она умерла от родильной горячки.
Дейна молча слушала, не перебивая. Она сочувствовала Леону и вспоминала своего жестокого отца, ставшего убийцей. Но по ее ли вине? Стал бы он так же заботиться об образовании и обучении болезненной дочери, как Лилиана или отец Леона? Кстати, как его звали? Спросить бы, но нет смысла и повода.
— Мне жаль, что так все происходило, — медленно проговорила она, подняв глаза на юношу. — Но все испытания дарованы нам свыше, чтобы закалить наш дух.
Леон грустно улыбнулся.
— Иногда стихийные Боги испытывают нас слишком уж сурово.