Паутина из шрамов

Кидис Энтони

Я прошёл через весь этот круговорот объяснений, чтобы решить нашу проблему. У меня не было другого выбора, кроме как рассказать ей обо всём, что случилось, о том, как я дошёл до этого, и что собирался делать с этим до того, как полностью брошу наркотики. Мы приехали в Уодлс-парк, и я поведал ей всю мою отвратительную историю. Я сказал, что люблю её всем сердцем и всё сделаю для неё, и что это действительно серьёзная, чёрт её возьми, проблема, через которую я уже проходил, и у неё нет простого решения. Я рассказал ей о своём плане по мере нашего путешествия постепенно избавить себя от кокаина и героина, чтобы к приезду в Мичиган я уже был чист. Это было временное решение этой огромной, опасной для

жизни проблемы, подобно бинту на разорванной в клочья ране.

Но Джейми никак не успокаивалась:

— Пошёл ты, пошёл ты, сволочь! Где мой билет на самолёт? Я еду домой. Ты скотина, лжец, ты мешок с дерьмом!

— Да, я такой и есть, но всё же думаю, тебе лучше остаться. У меня с собой всё, что нужно, и по приезду в Мичиган всё это закончится, — говорил я.

Джейми сказала, что всё время у неё были подозрения, и она говорила моей маме и Фли, что, возможно, я снова принимаю наркотики. Из всех ужасных, самоуничижительных, ненавистных, одиноких и отвратительных ощущений наркомана, худшим является то, когда без тебя твоя девушка рассказывает обо всём твоим лучшим друзьям и семье. Это предел всех оскорблений, знать, что твой лучший друг и твоя девушка разговаривают о тебе за твоей спиной из-за того, что ты принимаешь наркотики. Затем подключается твоя семья, и ты в полном упадке. Ты знаешь, что они сочувствуют тебе и хотят помочь, но ты думаешь: «О, держитесь от меня подальше, не вмешивайтесь. Мне не нужна ваша помощь. Даже не разговаривайте друг с другом, пожалуйста!»

В итоге она согласилась поехать со мной. Не думаю, что она понимала, насколько неудобно ей будет находиться со мной в машине и смотреть, как я накачиваюсь наркотиками каждые десять минут, пока все запасы не кончатся. Мы выехали из Калифорнии и поехали по пустыне, и во время всех моих вынужденных остановок я не знал, делать ли мне это перед ней или прятаться от неё. Я постепенно привыкал к той мысли, что она будет видеть, как я принимаю наркотики, но всё же хотел этого, потому что сам физический акт введения в тело этих веществ просто омерзителен.

Мы продолжали ехать, и в один момент, я был под таким сильным кайфом, что не мог вести машину. Ей пришлось сесть за руль. Мы слушали акустический концерт Nirvana и Mazzy Star, и Джейми плакала навзрыд. Наступила ночь, и мы ехали среди гор Аризоны. Дорога была заледенелой, скользкой, опасной и словно вела в неизвестность. Нам показалось, что гигантский лось, больше чем вся наша машина, пробежал прямо перед нами. Джейми вильнула, чтобы объехать его, и всё снова было в порядке. Но я посмотрел на дорожный знак и вспомнил, что мы проезжали город, где моя бабушка разбилась насмерть, не справившись с управлением. Я воспринял это как знак свыше, будто бы дух этого лося говорил мне: «Проснись, засранец, ты же умираешь».

Это был не первый раз, когда я сталкивался с духами, употребляя наркотики. Однажды в период подобного рецидива я вернулся домой в середине ночи, с карманами набитыми наркотиками, готовый превратиться в сумасшедшего учёного. Я искал у себя ключи, как вдруг услышал громкий крик. Я понял, что это был кто-то на балконе, кого я знал, и этот кто-то кричал на меня как безумная ведьма. Но я никого там не увидел. Я отошёл от дома и спросил:

— Эй? Кто там?

И снова раздался ужасающий вопль. Я посмотрел на фронтон над моим окном и увидел сидящего там огромного ястреба, который смотрел прямо на меня и орал во всё горло голосом измученного человека.

Я подумал, что он точно не хочет, чтобы я сделал то, что намеревался. И если я не остановлюсь, то, вероятно, умру. Это периодически повторялось, где-то раз в месяц: птица, иногда сова, что есть сил, кричала на меня, когда я возвращался домой со своих безумных наркотических злоключений. Когда ты употребляешь

наркотики, тебя ведёт эта мистическая чёрная энергия, сила внутри тебя, которая не хочет утихать. Чем слабее ты становишься, тем более эта энергия захватывает тебя и играет тобой. Когда твой дух становится тёмным, и образ твой жизни становится тёмным, всё твоё существование открывается проникновению этих тёмных духов. Я видел это на примере многих наркоманов. Видно, что их контролирует тёмная энергия, это отражается на том, как они выглядят, их голосе, поведении, это уже не они.

Я помню, когда умер Хиллел, а я только бросал наркотики, мне в моей одинокой постели приснился сон. Это был одно из тех чётких видений на грани сна и реальности. Вся эта ужасающая энергия разом влетела в мою спальню и зависла на потолке. Там были демоны, гоблины, вампиры и другие создания, полный ассортимент пугающих засранцев. Мне казалось, они пришли поиграть со мной, сказать: «О'кей, мы расправились с твоим другом, теперь мы пришли за тобой». Вначале я подумал: «Нет, всё не так, вы, парни, ошиблись домом». По мере того, как я вёл эту психическую борьбу, дедушка всех тёмных сил, огромный тёмный ангел влетел в комнату и занял собой весь потолок. Но я не открывался им: «Нет-нет-нет. Уйдите. Прощайте». Так я начал очищаться от наркотиков.

Я отметил для себя это послание лося, мы продолжили наш путь и нашли отель. В номере я продолжал принимать наркотики, а Джейми еле держала себя в руках. Её боль и страдания становились заметными. Она пошла принимать ванну, заперлась и провела там три часа. Я накачивался наркотиками, делал что-то из отражающих свет букв, которые купил в магазине грузовиков, и периодический стучал в дверь, спрашивая: «Джейми, ты в порядке?» Прошло время, и я начал волноваться. Когда она, наконец, открыла дверь, я увидел, что лезвием на её руке была вырезана буква «А». Вся ситуация была очень пугающей, и несмотря на сильный кайф, я начал осознавать, сколько боли и страдания я сеял вокруг себя, а не только внутри.

На следующий день, мы проснулись и поехали во Флагстаф. Мы оба почти не спали. Я продолжал принимать наркотики. Джейми всё это вгоняло в грусть, надоедало, путало и мучило, поэтому я решил пойти в индейский ювелирный магазин и купить нам кольца для пары. Для меня оно олицетворяло обещание работать над собой и быть вместе. Думаю, она могла воспринять их как обручальные кольца, но я был безутешен, потерян и хватался за любую тончайшую соломинку. Глубоко в душе я очень любил эту девушку и хотел только лишь быть с ней, но я не мог прекратить принимать наркотики.

Мы вернулись в машину, проехали весь Нью-Мексико и остановились в мотеле. У меня оставался последний пакетик героина, а мы были в пути всего два дня. Кокаин и вовсе закончился намного раньше, но я был больше заинтересован в том, чтобы мне хватило героина на ближайшие несколько дней. И, тем не менее, я решил: «Всё. Это последний раз, когда я употребляю наркотики». Её вымотала вся эта драма. Я ввёл в своё тело всё до последней частички и даже не почувствовал кайфа. Той ночью я попытался уснуть, а на следующий день проснулся с отвратительным адским ощущением, которое называется героиновой ломкой. Меня трясло и лихорадило, а между тем впереди ещё был долгий путь. Джейми пришлось в одиночку вести машину, она была маленькой белокурой принцессой за рулём огромного автомобиля. Я разложил сиденье, лёг на пол, завернулся в спальный мешок, выпил целую бутылку НиКила и погрузился в яростную борьбу с ломкой, потея, трясясь, колеблясь и теряя силы. А Джейми продолжала ехать. Она часами, часами и часами сидела за рулём, пока я страдал от лихорадки, лёжа в спальном мешке. Она вела машину прямо в Мичиган. Снова я приехал домой на праздники страдая от ужасной героиновой ломки.