Паутина любви
Шрифт:
— На это нужно получить одобрение семьи. Не забывай, что эта вражда длится сотни лет, а то и больше. Ты же пришла в эту семью со стороны и хочешь сразу все изменить!
— Да, хочу! А кто из нас упал с лошади, а потом начал тайно встречаться с ним, отправился к нему домой, познакомился с его бабушкой… — она захихикала. — Ладно, я предложу это Дермоту.
— Мне кажется, решение должен принимать отец Дермота. Как-никак главой дома является он!
— Очень хорошо. Я думаю, он это одобрит!
— А как насчет Матильды?
— Ну, в данный момент хозяйкой являюсь я! Матильда, в конце концов, всего лишь почетная
— Только не вздумай сказать ей это!
В результате переговоров Джоуэн и его бабушка получили приглашение на чай.
Как мы и предполагали, старый мистер Трегарленд не стал возражать, и был очень доволен результатами встречи — как и бабушка Джоуэна. По-моему, он наслаждался замешательством слуг, и я уже представляла, какие завтра разнесутся вести: Джермины заключают дружбу с Трегарлендами, и все это благодаря второй миссис Трегарленд и ее сестре! В общем, чай получился очень приятный.
Теперь дни полетели быстро. Мэри Грейс вернулась в Лондон, забрав с собой завершенный портрет Дорабеллы, который надо было оправить в рамку, а мать должна была привезти его с собой на Рождество. Наконец, наступило Рождество. Приехали родители, и всем нам было очень весело.
Последовала церемония вноса рождественского полена и питья круговой чаши — это когда глава семьи прикладывался к громадному сосуду, в который наливали вино со специями, а затем пускал его по кругу, чтобы каждый из нее угостился. Возможно, это был негигиеничный обычай, но, поскольку нам сказали, что он существует со времен древних саксов, мы посчитали недопустимым отказаться от традиций. Потом явились рождественские певцы; их пригласили в холл, чтобы они отведали вина и пирожных. Потом начались костюмированные танцы, для которых молодые люди переодевались в самые неподходящие костюмы — девушки в основном в мужскую, а мужчины — в женскую одежду. Те, у кого не находилось подходящего костюма, просто мазали лицо сажей, и все танцевали во дворе и на дорожках возле дома. Джоуэн очень хорошо разбирался в старинных обычаях и сообщил, что некоторые из них относятся еще к дохристианским временам. Например, издавна было положено в больших домах приглашать танцоров и певцов, угощая их в холле отборной едой и выпивкой. Все это соответствовало духу Рождества.
В День подарков Джермины пригласили нас к себе. Был подан холодный ужин, после которого начались танцы. В гости пошли Дермот, Дорабелла и я. Там мы встретились с молодыми людьми, которых не знали раньше. С ними Джоуэн познакомился во время путешествия по Европе: Ганс Флеш, молодой немец, и француз Жак Дюбуа. Оба были художниками, искавшими вдохновения на диких полях Корнуолла, а остановились они на расположенном поблизости постоялом дворе. Оба были живыми, веселыми и явно нашли Дорабеллу очаровательной, уделив ей особое внимание, что доставило ей удовольствие.
Вечер прекрасно удался, и это вновь подтвердило, что вздорной вражде положен конец.
Я сожалела о том, что скоро должна уезжать, но слишком уж долго я отсутствовала дома. Мать заявляла, что мне совершенно необходимо возвращаться домой: теперь Дорабелла полностью оправилась, повеселела и должна была жить собственной жизнью.
Мои чувства были смешанными. Я успела подружиться с Джоуэном Джермином и увидела его в новом свете, но никак не могла избавиться от неприятного чувства, охватывавшего
В городке люди, казалось, проявляли ко мне особый интерес. Конечно, уже разнеслись новости об изменении взаимоотношений между Джерминами и Трегарлендами. Мне хотелось скрыться от этих слухов. Как было бы приятно оказаться в Лондоне, где человек имел право на частную жизнь, и общество понятия не имело об отношениях между отдельными людьми.
Сет пребывал в состоянии задумчивости. Похоже, его больше всех заботила дружба между Джерминами и Трегарлендами, хотя, возможно, он просто был единственным, кто это открыто проявлял. Однажды я заговорила с ним на эту тему. Когда я пришла в конюшню, он уставился на менясвоими грустными глазами.
— Сет, — спросила я, — отчего ты так смотришь?
— Ничего хорошего не получится, мисс. Не выйдет…
— Ты о чем, Сет? — спросила я.
— Водиться с ними.
— С кем водиться?
Он махнул ладонью куда-то вверх.
— Они там сердятся, а чего еще им делать? Они не дадут забыть! Это все с живыми…
Я рассмеялась:
— Об этом ты не беспокойся, Сет. Все это вздор!
— Для вас будет не вздор, вот что будет. Попомните мои слова!
— Зря ты беспокоишься, Сет, — сказала я. — Знаешь… я хочу на прощанье прокатиться на Звездочке.
Когда наступила пора расставаться, Дорабелла всерьез опечалилась:
— Ты пробыла здесь так долго, что стала как бы частицей этого дома. Мне будет без тебя очень одиноко.
— Но у тебя ведь есть Дермот и Тристан!
— Мне будет не хватать тебя. Это совсем другое. Мы ведь всегда были вместе. Ну почему ты не можешь остаться?
— Когда Дермот женился на тебе, он и не предполагал, что вокруг тебя постоянно будут члены твоей семьи!
— Но я нуждаюсь в тебе, — ее лицо приняло обиженное выражение, что очень тронуло меня: я помнила это выражение с детства.
Дорабелла продолжала:
— Ты правда хочешь уехать в Лондон? Здесь ведь гораздо интересней!
— Мы пообещали погостить у Эдварда с Гретхен. У них скоро появится младенец, и они переезжают в новый дом. Ты же знаешь, как к ним относится мама: Эдвард для нее как сын.
В этот момент в комнату вошла мать.
— Ты еще не собралась? — спросила она меня. — Слушай, Дорабелла, что происходит?
— Я не хочу, чтобы вы уезжали!
— Но весной мы вернемся! Возможно, и ты приедешь к нам. Наверняка нянюшка Крэбтри скоро позволит Тристану путешествовать.
Дорабелла больше ничего не говорила, но, расставаясь, она прильнула ко мне едва ли не в отчаянии.
Когда мы ехали в экипаже, мать, до этого задумчиво смотревшая в окно, вдруг сказала:
— Надеюсь, Дорабелла не совершила ошибку?
— Что? — переспросил отец, встрепенувшись от дремы.
— Ее, похоже, очень расстроил наш отъезд… особенно разлука с Виолеттой. — Так они ведь очень привыкли друг к другу, — пояснил отец. — Все у нее будет в порядке.