Паутина судеб
Шрифт:
– Так может, останешься дома?
– в голосе Тирина отчетливо проскальзывает ехидство.
– И волноваться не придется. Мне идти к отцу, сказать, что ты остаешься?
– брат делает шаг к двери.
– Нет!
– молниеносным жестом я хватаю сережки и кое-как вставляю их в уши, еле слышно вскрикиваю, когда случайно колю мочку уха швензой, и вскакиваю с кресла.
– Я готова!
– Это было нечто потрясающее, волшебное, великолепное...
– Да, хватит тебе!
– прерывает мои восклицания брат.
– Обыкновенный
– Клавдию? Это кого?
– я недоуменно хмурю брови.
– А, ту невысокую брюнетку, которая все болтала о том, как хочет выйти замуж. Глупышка! Она только всех отпугивала своими разговорами. Даже тот голубоглазый блондин не выдержал, бросил ее, едва ли не посреди танца.
– А по мне, он бросил ее, потому что моя сестричка строила ему глазки. Скажешь, неправда?
– Ну, я всего и не упомню, - отмахиваюсь я.
– Может, и делала я чего такого. А-то как же, такой красавчик и не со мной?!
– Собственница!
– хихикает Тирин.
– Ну, да, может, оно и хорошо, быстрее мужа себе найдешь.
– Какого-нибудь красавца, - поддержала я.
– И умного, а не как тот Михель, что все смеялся, да руки ко мне тянул, а еще лакал вино, не останавливаясь. Может, даже того блондина - Олин, кажется, красавчик...
Вердана долго смотрела на желтый флакончик. Дорин мог солгать, на этот раз действительно вручить ей простое сонное зелье, но тогда она вообще переставала понимать мотивы его поступков. А вот если это с самого начала было сонным зельем... Хотя нет, все равно не сходится! Вердана ведь пришла к нему и назвала имя Дириани. Магистр в любом случае должен был ее выслушать, а не убраться восвояси.
Целительница задумалась. В мыслях даже промелькнуло, а называла ли она на самом деле имя архимага, может, забыла, понадеялась, что Дорин и так поймет, о ком она. Как бы там ни было, память спрятала подробности этого разговора. Понять хоть что-то, можно было лишь выпив зелья.
А стоит ли?
Целительница покачала головой, открыла флакон, поднесла ко рту уже привычное кисло-сладкое зелье. Что ж, по крайней мере, вкус был похожим. Затем отставила флакон в сторону и легла на кровать.
Определенно стоит!
– Элен, неужели ты меня не узнаешь?
– снова повторил Олин.
– Узнаю, - мои губы задрожали.
– Теперь узнаю, - повторила я уже тише и вырвала свою руку из рук Фреда.
– Что случилось?
– он хотел приобнять меня, но я вырвалась из его объятий.
– Теперь все хорошо! Уходи, пожалуйста.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось? Неужели ты...
Олин не дал Фреду договорить.
– Вы же слышали, что она сказала. Уходите. Простому игроку в карты, мошеннику, к тому же не гоже танцевать, да даже стоять рядом с аристократкой!
– С чего вы взяли, что я мошенничал при нашей с вами игре? И с кем мне не гоже рядом стоять?
Отвечать на
– С Элен Мирра!
Фред даже не пошевелился, не отшатнулся, с испугом глядя на меня, только крепче сжал зубы.
– А это уже мне решать!
– Нет, мне! Знаешь. Я удивленна, что с твоим знанием языков, истории, географии ты еще не понял. Джензбург, Мирра, Элрон, кровавые рода. А еще та Джахалова книга в доме у Риани, угораздило же Дорина с Ристером тогда зайти! Поразмышляй на досуге, может, поймешь, что и как. Я вот уже поняла. Ученик победил учителя. Смешно, я ведь не хотела этой победы, чтобы я там не говорила, - по моему лицу покатились слезы.
Фред потянулся вытереть их, но я снова его оттолкнула.
– Это конец, и, если пораскинешь мозгами, поймешь почему!
– я отошла от Фреда и приблизилась к Олину и Тирину.
– Я рада, что вы меня нашли. Но мне расхотелось танцевать. Пойдемте отсюда!
Я знала, что он смотрит мне вслед, знала, что должна быть сильной, что не должна плакать. Жаль, что Фред не понял, кто такие Мирра - те, кто проводили кровавые ритуалы, те, кто, возможно, проводят их и по сей день. Пускай, я не разу не видела ничего подобного пока жила в нашем замке. Была ребенком, которого интересовали только балы и украшения, поклонники и признания в любви.
Если бы он понял, было бы легче проститься, а не отталкивать его изо всех сил, когда хотелось прижаться к груди. Меньше всего я хотела увидеть презрение в его глазах, ненависть. Жаль, что Олин вообще проговорился, кто я. Жаль, что я тянула с примерением, Жаль...
– Тебе холодно?
– внезапно спросил Олин, укрывая меня своим плащом.
– Ты вся дрожишь.
Сказать правду?
– Да, вечер холодный. Спасибо тебе, - я с благодарностью посмотрела на парня.
– Это именно то, что мне нужно.
Уж лучше солгать.
Селестин рыдала, горько, навзрыд, как в далеком детстве. Только вот теперь никто не мог ее утешить. Вокруг попросту не было ни одной живой души. А ведь раньше всегда рядом была мать, которая обнимет, скажет, что все будет хорошо. Солжет.
Девушка уже давно поняла: в мире гораздо больше зла, несправедливости, жестокости чем добра, всепрощения, любви. Впрочем, нет, любовь есть. Только безответная, горько-сладкая. Но сладость быстро уходит, а горечь остается, да и куда ей деться, если в очередной раз выбирают не тебя! Что с нею такое? Чем она хуже этой Элен?
Селестин глубоко вздохнула и вытерла слезы с лица, но не встала. Так и сидела возле поваленного дерева, сквозь зеленую листву глядя на звезды. Сил, чтобы встать и идти, не было. Да и куда ей идти? За комнату в трактире уже давно платил не Ристер, а Олин с Тирином, а жить за их счет девушке не хотелось. Раньше-то она думала...
Дурой была, вот и мечтала о несбыточном! Теперь будет умнее.
Знахарка уже хотела подняться, но внезапно за деревьями послышался разговор.
– Не думал, вас здесь встретить.