Паутина
Шрифт:
Липков заглянул Туманову в глаза, пытаясь определить, чего задумал этот ненормальный и чуть не лишился дара речи, когда Федор удивил его и всех остальных, сказав:
– А теперь, господа, я всем предлагаю раздеться.
У Липкова глаза полезли на лоб. Не ослышался ли он?
– Что? Раздеться?..
Вслед за Липковым и остальные не удержались от подобного вопроса. И Федору пришлось довольно резко повторить для тупых:
– Я сказал, всем сбросить одежду. В третий раз повторять не буду. Предпочитаю объясняться с вами по-другому, –
Он сам до конца не решил стал бы убивать этих людей только лишь за то, что кто-то из них отказался подчиниться. Вопрос довольно сложный. Но в его разрешении помог податливый водитель. Он быстро расстегнул рубашку, повесил ее на спинку сиденья, потом принялся стаскивать брюки.
Федор похвалил его за сообразительность, сказав, что великодушно дарит водителю жизнь.
– А кого-то из вас, – поглядел он на остальных, – мне придется убить.
Угроза подействовала, и один за другим заложники стали раздеваться. Пришлось бросить ключ от наручников Корякину. Но когда на следователи и опере остались только трусы, Федор велел им пристегнуться.
– Скажите, Туманов, к чему вся эта комедия? – с подчеркнутой строгостью спросил Липков. Теперь, оставшись без одежды, обнажив свое щуплое тело, он испытывал тоже, что испытывает черепаха лишившаяся панциря. И сделался беззащитным как дитя.
Федор критически посмотрел на него голого и сказал:
– Это не комедия, а драма. И вы в ней главное действующее лицо, – заверил Туманов заместителя прокурора, совсем утратившего всякое достоинство и превратившегося в жалкого старичка, на которого даже неприятно смотреть.
Теперь и сам Липков, и следователь с коренастым опером, и водитель с адвокатом – все предстали перед ним в совершенно другом ракурсе. В глазах, ни капли надменности. Скорее, стыд за те недостатки, которыми их наградила природа.
– Ну ладно, – Туманов оказался милостив. – Носки можете оставить, а трусы всем снять. Так вы будете похожи на нудистов. Какое-то время отсидитесь в кустах. Потом чего-нибудь придумаете. А я тем временем уеду из города. Так что, господа, трусарды всем снять и бегом в сквер, – он открыл боковую дверь салона.
Первым опять отличился водитель. Сбросив синие в цветочек трусы, он спрыгнул на траву, и уже через несколько секунд его толстая голая задница замелькала в кустах.
За ним последовали Корякин со следователем. Со стороны могло показаться, что эти двое влюбленных взялись за руки и вприпрыжку поскакали с глаз долой, чтобы уединиться в сквере.
– Я могу рассчитывать хоть на какое-то снисхождение? – робко попросил адвокат, загораживаясь спереди кейсом.
– Можете, – пообещал Туманов, вырвал из рук адвоката кейс, высыпал из него все бумаги под ноги. Потом вернул кейс Ускову, давая понять, что это единственное снисхождение.
Последним покидал салон заместитель прокурора Липков. Ни о каком снисхождении он просить
В довершении экзекуции над Липковым, Туманов осуждающе посмотрел на то, что свисало у прокурорского работника между ног, и со вздохом произнес:
– А вам и прикрываться не стоит. Вряд ли кто-то это разглядит, – он кивнул на молодца, спрятавшегося в завитушках Липкова.
Липков покраснел от стыда и чуть не забрызгал Федора слюной, заорав:
– Погоди, сука! Попадешься. Я тебя к педикам определю. Они тебе жопу наизнанок вывернут.
Дослушивать Липкова, Федору было не досуг. Шлепнув ногой по тощей заднице, выбросил заместителя прокурора из салона «Газели».
И тот, как заяц, поскакал к ближним кустам, где его уже поджидали Корякин со следователем и присев, призывно махали руками.
Прежде, чем уехать, Федор вытащил обойму с патронами и, открыв окно, крикнул:
– Липков! Держи! – и выбросил пистолет и обойму, и, включив мотор, быстро рванул с места.
Пистолет и обойму нарочно бросил не в кусты, а на обочину. И проезжавшие мимо водители видели, как из кустов сквера, выскочил совершенно голый, уже немолодой человек и стыдливо приседая, подбежал, схватил пистолет, вставил в него обойму, но стрелять не стал.
«Газель» уже мелькала вдалеке, теряясь в потоке машин. И Липкову оставалось только обругать Туманова и вернуться в сквер. Что он и сделал. Виляя тощим задом и размахивая пистолетом, он прыгнул обратно в кусты.
А Туманов, доехав до ближайшей станции метро «Ботанический сад», бросил «Газель» и не торопясь, спустился по эскалатору.
В это время все пятеро голышей расположились в сквере, недалеко от шоссе, за большими кустами, стараясь никому не попадаться на глаза.
Собиратели стеклотары, испуганно шарахались, когда вдруг в густом кустарнике перед ними представала такая картина: четверо совершенно голых мужиков в непринужденных позах развалились на траве, а пятый в очках стоял и стыдливо прикрывал кейсом свои мужские достоинства.
Потом Липков не выдержал, отобрав у Корякина пистолет и используя его как ударный инструмент, отбил у кейса петли, разделив его на две половины.
– Хватит тут торчать, – категорично заявил он тоном руководителя. – Надо отсюда выбираться.
– В таком виде? – занервничал Усков. – Я не пойду.
– Ты, адвокат, умом не тронулся? Собираешься тут сидеть до ночи? Кроме алкашей сюда никто не заходит. А эти пьянчужки не побегут вызывать милицию.
Следователь и капитан Корякин, пристегнутые друг к другу наручниками, сидели как кровные братья и в один голос изрыгали на Туманова проклятья, от которых скоро Липкову стало тошно.
– Заткнитесь, суки! Надоели своим нытьем, – рявкнул на них он. Еще заместителя прокурора раздражало поведение водителя. Долбак тот законченный. Слишком быстро смирился со своей участью.