Паутина

Майкл Джудит

Когда они приблизились к городу, она сбавила скорость и поехала по улицам, обе стороны которых украшали деревья.

— Куда теперь ехать?

— Куда хочешь.

Улыбнувшись, она поехала куда глаза глядят, сворачивая, когда хотелось. Она проехала супермаркет «Гран марше», расположенную рядом стоянку, где было много машин. Чуть позади была еще одна стоянка, для жилых фургонов — домов на колесах. К некоторым из них было пристроено крыльцо, а рядышком — разбит крошечный садик. Она ехала мимо магазинчиков и бистро, коттеджей и жилых домов, и вдруг заметила, что внешний вид магазинов изменился: их витрины засверкали чистотой, в них висели элегантные платья, стояли туфли и ботинки, были разложены ювелирные украшения и предметы кухонной утвари.

Потом впереди показалась центральная площадь Кавайона с фонтаном, украшенным скульптурой — что-то металлическое, со штырями, напоминающими лучи солнца. Стараясь ничего не пропустить, Стефани ехала медленно, машина еле тащилась, и вскоре другие водители сердито засигналили, закричали на нее, воздевая руки кверху с чисто галльской экспансивностью; каждый давал ей свой совет, куда отправляться и что делать.

— Не обращай внимания, — сказал Макс. Она кивнула головой, но, по правде сказать, почти не слышала ни его голоса, ни криков других водителей; она жила в своем замкнутом мире, трепеща от восторга, при виде всего нового. Ах, все эти люди! Их так много — старых и молодых, худых и толстых, праздно прогуливающихся или целеустремленно шагающих по тротуарам. Под ласковым мартовским солнцем они снимали пиджаки и пальто, под которыми оказалось такое разнообразие цветастых рубашек и клетчатых брюк, что это напоминало вспышки света среди строгих деловых костюмов и платьев. Множество машин ухитрялись-таки ее обогнать, при этом водители, встретившись с ней взглядом, сотрясали руками; множество велосипедистов, непринужденно и весело лавируя, пробирались вперед в коварном водовороте машин. Витрины магазинов, привлекали взгляд яркостью выставленных в них товаров. У самого края тротуара располагались кафе, и официанты в белых передниках ловко пробирались с подносами между занятыми столиками, а сидящие за ними люди читали газеты или беседовали, близко наклонившись друг к другу и стуча кулаком по столу для убедительности своих слов… Как все это было прекрасно, как шумно, оживленно и хлопотливо после тишины их каменного дома на холме!

У Стефани было приподнятое настроение, словно она вырвалась на свободу или только что появилась на свет, вступив в этот изумительный мир. Я обожаю его; обожаю ощущать себя частичкой этого мира, обожаю чувствовать себя живым человеком и быть здесь теперь… кем бы я ни была.

Охваченная восторгом, преисполненная уверенности в себе, она свободнее вела машину, прибавив скорости, чтобы не выделяться в общем потоке автомобилей. Она сворачивала на улицы, ведущие к торговым центрам города, и уже не боялась поцарапать бока припаркованных машин или наехать на обочину тротуара при поворотах. Свернув на улицу Гамбета, она стала позволять себе мельком посматривать на витрины магазинов, которые тянулись по обе стороны этой широкой улицы. Когда они проехали половину квартала, она взглянула раз-другой на витрины одного из магазинов и нажала на тормоз.

— Макс, нужно остановиться. Где тут можно поставить машину?

— Нигде, — сухо ответил он, посмотрев по обеим сторонам улицы. — Ну, разве что вот здесь. А ты где-нибудь уже ставила машину, кроме как у нас в гараже?

— Вообще-то, нет. Может, ты сам поставишь? Я подожду тебя вот в этом магазине.

Он проследил за направлением ее взгляда. На улице это был самый большой магазин, окна, покрытые легким налетом пыли, обрамляли широкий вход, над которым красовалась вывеска «Жаклин из Прованса», выведенная большими красивыми буквами. Макс увидел в витринах мебель, керамику, подушки для пола, посуду, ткани и вытянутые стеклянные фонари «молния».

— Ты что, собралась заново обставить наш дом?

— Ах! Да, если найдется что-нибудь… — Открыв дверцу, она вышла из машины. О меблировке дома она и не думала, она не думала сейчас вообще ни о чем. Ей просто захотелось заглянуть в магазин. Он ее очаровал, она даже не слышала раздраженного ворчания Макса, пока он обходил машину и садился на водительское

место.

— Подожди меня там, — сказал он. — И не заходи далеко.

— Хорошо. — Она уже устремилась к входной двери.

Войдя, Стефани остановилась и осмотрелась. Свободного места едва хватало, чтобы повернуться: в сервантах и буфетах старинной работы стояли старинные, полупрозрачные изделия из фарфора, вазы и статуэтки; старинные диваны, стулья и кресла-качалки были расставлены вокруг обеденных и письменных столов, тоже немало повидавших на своем веку. На столах теснились серебряные и стеклянные вазы со стеклянными шариками старинной работы, кольца для салфеток, щипцы для свечного нагара, солонки. Везде на полу, где нашлось хоть несколько лишних дюймов, стояли корзины, со сложенными скатертями и наборами салфеток. Все в магазине было продумано до мелочей: пол был устлан ковром, стены — увешаны декоративными тканями и гобеленами, с потолка свисали люстры. В воздухе пахло шелком, шерстью, свежевыглаженным хлопком, мебельным лаком, напоминавшим запах лимона, и сладковатым, слегка терпким ароматом старинного бархата, гобеленов и выцветших от времени ковров. Словно на каком-нибудь чердаке, подумала Стефани. Ей казалось, что это самое замечательное место на свете, и, придя сюда, она чувствовала себя как дома.

— Слушаю вас, мадам. — Из соседней комнаты вышла высокая, стройная женщина со строгими и красивыми чертами лица. На ней было серое шелковое платье, простое и безупречное, волосы пепельного оттенка были зачесаны назад. — Что вы хотели бы посмотреть?

— Вот этот письменный стол, — ответила Стефани, выбирая наугад. — Судя по виду, это очень старинная вещь.

— Тридцатые, возможно, сороковые годы восемнадцатого века. Конструкция ящиков и форма ножек… — Она выдвинула один из ящиков, и Стефани нагнулась, чтобы посмотреть. От запаха запыленного дерева она внезапно почувствовала слабость. Машинально опустившись на колени, она провела рукой по гладкому дереву ножек и потрогала украшавшую их резьбу, словно слепая.

— Он в отличном состоянии, — поднявшись наконец, сказала она.

— Да. — Женщина пристально разглядывала ее. — Мадам, судя по всему, разбирается в мебели?

— Нет, я о ней ничего не знаю, но хотела бы узнать. Мне нравятся старинные вещи, нравится с ними работать, расставлять их… — Подойдя к бюро, она дотронулась до стоявшего на нем подсвечника. Причудливого вида звери резвились у его основания, стрелы с одиннадцатью свечами тянулись кверху, словно ветви деревьев. — А вы не могли бы мне рассказать об этой вещи. И сколько она стоит?

— Изготовлено Ладаттом примерно в 1770 году. Как вы видите, вещь сделана из бронзы и покрыта позолотой. Кажется, что свечи вырастают из цветов. Это моя любимая вещь, копия хранится в Королевском дворце в Турине.

— А какова цена?

— Пятьдесят тысяч франков, мадам.

Стефани снова потрогала подсвечник.

— А это приемлемая цена?

Женщина улыбнулась.

— Такие цены встречаются крайне редко.

Стефани обернулась.

— Если вещь будет прекрасно смотреться в чьем-нибудь доме, вопрос о цене отпадет сам собой.

— Вы правы, мадам. — Они улыбнулись друг другу. — Что вас еще интересует, мадам?

— Ах, мне хочется узнать обо всем. Мне тут очень нравится, нравится просто быть здесь… так не хочется уходить.

Осмотрев все, что можно было, она задержалась взглядом на напольной вешалке. На нее были наброшены скатерти яркого рисунка желто-голубых, коричневато-желтых тонов с алыми пятнами.

— А вы не позволите мне работать здесь? — внезапно спросила она. — Я могла бы делать что угодно, все, что хотите, к тому же я знаю, что могу всему научиться, я уверена, что могу всему научиться и стать полезной, и мне так хочется быть здесь; мне хочется этого больше, чем… — Заметив Макса у входной двери, она понизила голос. — Вообще-то, я толком не знаю, могу ли я… то есть, мне нужно будет спросить… у одного человека, но если бы я могла здесь работать, вы были бы не против?