Паутина
Шрифт:
– Что, рассказы о моей дивной трудовой жизни утомляют тебя? Я уже пыталась тебе звонить, как только вернулась со спектакля, но твой мобильный был отключен.
– Я присутствовал на допросе.
– А потом я уснула, пока смотрела воистину дурную телепередачу. Почему все ТВ в Европе такое ужасное?
– Никто не думает, что телевидение - это культура. Раздался слабый шорох металла: Архимед передвинулся
на жердочке у окна.
– На что это ты смотришь во тьме, Диксон?
– спросила Джули.
– Надеюсь, не тоскуешь?
Разумеется, я тосковал. Но признать этого не мог.
– Я думал о Несокрушимом Эрике.
– А-а, это, кажется, музыкант.
– И еще «Весь белый свет». У него два хита.
– Я даже помню отрывочек.
– И она напела строку припева.
– Он был одним из рок-музыкантов, подписавших контракт со «Стифф рекордз». Выпустил несколько синглов, один хуже другого, дал пару концертов и записал пластинку, которая вовсе не пользовалась спросом. Возник перед публикой на краткий миг, а затем бесследно исчез.
Джули рассмеялась:
– Он что, подозреваемый?
– Я навещал свое прошлое. Вещи, которые знаешь, принимаешь как нечто само собой разумеющееся… и вдруг хочется найти подтверждение тому, что ты прав.
– А ты спроси Ника. Или поищи в сети. Там можно найти что угодно.
– Я всегда считал это обманом.
– Именно там течет вся информация, Диксон. Там сейчас и мы с тобой - в пространстве между нашими двумя телефонами.
– Ты думаешь, это настоящее пространство. А я считаю что нет.
– Между нами нет расстояния, вот насколько оно реально. Оно может быть прямо у тебя в ухе, Диксон. Я могу пря таться прямо у тебя в голове.
– Как москит.
– З-з-з, з-з-з, з-з-з, - негромко пропела Джули и отклю чилась.
Я сидел в фургоне вместе с ребятами в форме более двад цати минут, пока Алан Радд - «Человек с Планом», не заб рался на переднее пассажирское место и не сказал, что мож но ехать.
Хотя наш фургон и был припаркован с тенистой стороны двора участка на Уэйн-стрит, внутри стоял невыносимый зной и пахло потными полицейскими. Было еще только десять минут одиннадцатого утра, а температура за бортом перевалила уже за двадцать восемь градусов. Имелась пятипроцентная вероятность дождя. Уровни озона, двуокиси азота и угарного газа превысили предельно допустимые концентрации. Пожилым людям и сердечникам рекомендовалось оставаться дома… Элисон Сомерс попала в список дающих показания на судебном процессе Мартина сегодня после полудня… Ответа на свое электронное письмо я так и не получил…
Алан Радд сказал парням:
– Будете ждать снаружи, пока не получите приказ, ребятки. Никакой самодеятельности, идет? Дайте настоящим профессионалам проделать все быстро и аккуратно. Нам сегодня нужен материал, а не теплые трупы.
Парни кивнули. Они жаждали действия. С точки зрения доброго старого британского бобби, нет ничего лучше лихого налета с утра пораньше, чтобы весь день не покидало бодрое настроение.
Алан Радд получил ордер на обыск лавочки в самом центре Кингс-Кросс: первый настоящий прорыв в деле. Он настроил АРЭСН на слежку за Беном Перри, и вчера вечером, менее чем через двенадцать часов после допроса в кабинете директора, система проследила путь мальчика от его дома в Западном Хемпстеде вдоль по Северной линии к Кингс-Кросс, а дальше к подпольному порномагазину. Алан даже показал мне на своем мобильном нечто вроде кино - два кадра в секунду, сухое холодное повествование, только действие и никаких комментариев. Маленькая фигурка Бена Перри с бледной аурой, невольная звезда экрана, почти исключительно на дальнем плане, по ходу переключения
– Как я и предвидел, он решил пополнить запас, - произнес Алан, когда мальчик, только что стоявший на той стороне улицы, исчез в лавке.
– Маленький дикарь жаждет как можно скорее вернуться к делу.
– Вы с ним уже говорили?
– Думаю, мы займемся им после того, как справимся с лавочкой. В конце концов, он все равно весь день проторчит в школе.
Скользкий ход, но ничего лучше у нас не было. Никто пока не достиг прогресса в поисках производителя этих записей. Слухи о том, что их нелегально изготавливают в арендованных на короткое время помещениях на окраине Сити, обернулись пшиком. Алан Радд считал, что кто-то повеселился за наш счет.
Как только фургон притормозил на желтом сигнале светофора, мы тут же выгрузились и бросились к магазину. Какой-то чудак, одной рукой державший собачку на поводке, а другой сжимающий банку пива, ехидно ухмыльнулся. Парни в форме заняли позиции. Мы с Аланом Раддом прошли через пластиковые полосы, завешивавшие вход. Внутри оказалось не просторнее, чем в одноместном гараже. Давным-давно, вероятно, в прошлом веке, эту клетушку выкрасили в белый цвет. Вдоль одной стены выстроились стойки с компакт-дисками - обложками наружу. Подбор диснеевских фильмов свисал, точно сияющий плод, с металлического дерева, увенчанного мультяшной вороной в фетровой шляпе. Вентилятор перемешивал затхлый теплый воздух. Алан Радд предъявил ордер прыщавому парнишке за прилавком и немедленно приступил к делу.
– У меня ордер на обыск в этом помещении по закону о защите детей.
Паренек читал толстую книгу «Физиология насекомых», лежащую на прилавке между замызганным кассовым аппаратом и шестидюймовым монитором камеры видеонаблюдения, укрепленной над дверью. Он захлопнул книгу и устало произнес:
– Берите что надо и идите, договорились? Я здесь только работаю.
– Сколько вам лет, юноша?
– спросил Радд.
– Послушайте, мне сказали, что здесь все законно. Об этом узнают в моем колледже?
– Только если вы сами пожелаете рассказать. Когда я здесь все закончу, можете позвонить владельцу. Полагаю, он захочет знать, что мы тут делаем. А пока уделите мне минутку и выслушайте это.
И Алан Радд принялся читать вслух текст ордера. Я позвал ребят в форме, и мы прошли за прилавок. В крохотной кладовой пахло плесенью, слабая электрическая лампочка висела на потертом шнуре. Сломанная раковина в углу, груда пустых картонных коробок, четыре абсолютно одинаковых серых металлических шкафчика. Я погремел запертыми дверцами. Один из парней вытащил громадные кусачки и срезал ими один за другим дешевые висячие замки. Шум и лязг разнеслись по всей кладовке.
Никаких компакт-дисков. Лишь груды глянцевых журналов в пластиковой упаковке. Датские и немецкие, с обычными заголовками и обложками. «Анальное буйство». «Анальная услада». «Утехи школьницы». Назидательно-феминистское «Во какие сиськи!». Пылкое исследование нежнейшего момента соития «Дрожь по всему телу».
Я бросил подборку на прилавок, и Алан Радд спросил мальчика:
– Никогда ничего из этого не продавали?
– Честное слово, инспектор. Никогда этого не видел.
– Выкладывай все, паренек, - потребовал Алан Радд.
– Может, это товар, который положено отпускать особым клиентам? Тем, кто знает, что спросить?