Паутина
Шрифт:
Альбус залез на высокий табурет и стал наблюдать за тем, как Гермиона ставит чайник и разогревает плиту.
— Гермиона, я не люблю собак…
Она резко повернулась и увидела, что мальчик смотрит на картину, вышитую Розой года четыре назад — на ней был большой черный пес. Глаза Альбуса были чуть испуганными и широко открытыми.
Она подошла и обняла его за плечи, понимая, что Альбус помнит то, что произошло на берегу:
— Не бойся. Ты же волшебник, ты легко можешь справиться с любой собакой. Вот увидишь.
Он кивнул, опять начиная улыбаться.
— А дядя Северус из снов грозился, что меня
Гермиона разбила несколько яиц на сковороду и повернулась к холодильнику, чтобы достать все ингредиенты для странного завтрака Альбуса.
— Ну, ты его не слушай…
— А я ему ответил, что заставлю Шляпу отправить меня на Слизерин, — заявил твердо мальчик, беря протянутую ему коробку с хлопьями и насыпая в глубокую тарелку.
— Ты хочешь учиться на Слизерине? — немного удивилась Гермиона, вспоминая одного слизеринца, которого непроизвольно начала уважать. — Ведь все в твоей семье учились на Гриффиндоре…
Альбус улыбнулся, обильно заливая хлопья тыквенным соком:
— А я не такой как все. Я Альбус, как дедушка из снов, а он самый умный и самый добрый, а еще я Северус, как дядя, а он очень серьезный и тоже умный, он знает много-много зелий, и он учил меня играть картинками…
— Но ты ведь еще и Поттер, — Гермиона стала тереть сыр, стараясь не думать о том, что потом его придется смешать с тыквенным соком.
— Поэтому я буду играть в квиддич ловцом и буду самым лучшим на Защите от темных искусств, — привел свой аргумент Ал, беря ложку и размешивая сыр, который сыпал прямо рукой.
Гермиона лишь улыбнулась, возвращаясь к сковороде, где готовилась яичница для Гарри. На душе было тепло и светло, словно так и должно было быть, словно так было уже много дней подряд.
Конечно, были еще Роза и Хьюго, Джеймс и Лили. Было еще столько всего, но Гермиона не думала сейчас об этом, потому что этим утром она сделала первые шаги в новом мире. И этот мир не был ни хуже, ни лучше того, что остался в прошлом.
Этот мир был другим.
Глава 7. Тедди Ремус Люпин
Кто-то считал, что добровольно прийти на работу в субботу утром — это нонсенс. Но для Тедди это было даже правилом, потому что именно в субботу ему на стол клали самые интересные номера газет, готовые к печати.
Особенно интересны они были сейчас, когда по всей Англии обсуждают две новости. Первая полоса — о том, что Министра Амбриджа сменил Министр Бруствер. Вторая полоса или целый разворот — окончательная победа над оборотнями и подробности битвы в лесу Дин. С той только разницей, что количество достоверной информации в подобных статьях сильно варьировалось.
Тедди провел просто чудесное утро, читая о том, как Гарри Поттер одним взмахом могучей руки положил пару штабелей оборотней и расправился со всеми врагами одним заклинанием, а потом громко объявил о том, что Министром должен стать Кингсли. В журнале «Все о гномах» утверждалось, что на стороне Министерства сражалась армия вооруженных лукотрусами гномов, которые оказали огромную помощь в борьбе с врагами магического мира.
Люпин надеялся, что его хохот не напугал редких работников, что также в субботу пришли в типографию. Самыми серьезными были материалы и размышления о том, почему Гарри
Тедди поднял взгляд на часы — в полдень он обещал прийти в театр, где возобновились репетиции. Мари настаивала на том, что он обязательно должен увидеть ее в роли Елены Рейвенкло. Ведь это будет ее последняя новая роль в ближайшее время.
— Тед, тебе посылку принесли, — в кабинет заглянул Джон Спраут, обитавший в соседнем кабинете и отвечавший за молодежные издания. К слову, он был издателем и редактором популярного среди школьниц журнала «Магия любви» и за этот журнал получил не только какую-то премию отдела печати, но и две тысячи шестьсот двадцать две вопилки от родителей. Тедди даже был свидетелем того, как на столе Джона полыхал маленький пожар — последствия сразу четырех вспыхнувших в его руках писем.
Люпин взял у коллеги легкий, почти невесомый сверток.
— Читал последний номер «Магии любви»? — тут же сел на любимого конька Джон, усаживаясь в глубокое кресло.
— Ага, — Тедди усмехнулся, разворачивая посылку. — Даже номер один припрятал, покажу потом Гарри.
Джон издал свой любимый икающий смешок, состроив кокетливую физиономию:
— Я надеюсь, что кто-нибудь воспримет эту теорию всерьез и проведет настоящее исследование…
— Этого «кого-то» убьют в тот же день, — Тедди развернул бумагу и замер на пару мгновений, вдруг понимая, что он держит в руках и от кого это. — Джон, ты не возражаешь, у меня еще много работы…
Тот пожал плечами, поднялся, поправив черную мантию с розовыми вставками, и покинул кабинет, что-то насвистывая. Наверное, он хотел еще пообсуждать ту статью про палочки, но Тедди не был на это настроен. Тем более, сейчас, когда он держал в руках мантию-невидимку Гарри и записку, автором которой, вне всяких сомнений, является Рон.
«Тед, верни Гарри его мантию. Я знаю, что у вас все хорошо. Передай, что я в порядке. Мы с Сарой уезжаем из страны».
Люпин опустился в свое кресло, держа в руке записку от Рона, наскоро набросанную. Наверное, в последний раз. Тедди смотрел на записку долго, размышляя о том, как же поменялась их жизнь, а потом скомкал ее и бросил в камин. Пергамент сжался, вспыхнул, и через пару мгновений его уже не стало.
Пусть прошлое останется в прошлом. Пусть призраки не беспокоят тот мир, который, кажется, примирил Гарри Поттера с его потерей, с его новой жизнью, с ним самим. Пусть ушедшие остаются ушедшими, мертвые мертвыми. Пусть это жестоко, пусть это в чем-то неправильно, но Люпин видел, что Гарри и Гермиона уже попрощались с тем миром. Хватит прощаний, Рон сам выбрал свой путь…
Тедди поднялся. Он понимал всю жестокость того, что он собирался сделать, но не сомневался ни секунды. В том доме, где он был вчера на ужине, больше не было места Рону. В том мире Рона просто нет. Пусть Гарри будет счастлив и спокоен, пусть призраки прошлого уйдут, сгорят, как и эта записка, посланная Роном Тедди, словно тот давал Люпину право на выбор. И Тед сделал этот выбор…