Паутина
Шрифт:
— Продался сучьеухим?
— И не стыдно тебе своих братьев-лесичей под ютский суд неправедный подводить? — спросил Рой.
— А иначе не быть мне кабатчиком на бойком месте. — Хозяин, как понял Нов, слышал только мага, вопросы прочих оставлял без ответа. — Старого-то хозяина потому и убрали, что доносить отказывался. А место здесь выгодное, на пристоличном-то тракте…
— Вы слышали, что кабатчик сказал? — спросил Кам. — Он сейчас зачарован и лгать не способен… Так что же это выходит, неужели все кабатчики в Лесном княжестве
— Все не все, но многие. А уж у кого питейные заведения на выгодном месте стоят, так те — обязательно.
— Кто из вас вещун-связью владеет? — спросил Рой.
— Я, правда совсем слабо, — отозвался один из бородачей.
— Как зовут?
— Соб Боль. Из местных я, из деревни Костяники.
— Вот что, Соболь из Костяники, я уеду, но с тобой связь поддерживать стану. И сообщать, кто из встреченных мною в пути ютам служит. Предателя от доброго человека я с первого взгляда отличить умею. А ты мои сведения сообщай лесичам, чтобы они своих ренегатов знали в лицо.
— Спасибо, Кам Рой, — степенно сказал бородач. — А мы со своими прихвостнями миром разберемся.
— А с этим что делать станем? — спросил дюжинник. — Убить его, что ли, дабы не доносил впредь?
— Нет смысла. Другого поставят. Да и зачем понапрасну кровь проливать, если этого излечить можно? Сейчас я его перевербую.
Никто не знал слова, магом употребленного, но значение все поняли: превратит Рой противника в союзника.
— Слушай, кабатчик, и запоминай крепко-накрепко: больше ты ютам ни слова правды сообщать не станешь, а будешь доносить лишь то, что тебе Соболь передать повелит. А иначе от вредных лесичам действий помрешь в одночасье. Сердце от дел злых обуглится. Заклятие мое верное и исполнится непременно! Повтори.
— Не стану отныне ютам правду доносить, а врать буду то, что Соб Боль велит. А иначе сердце мое обуглится, заклятие твое верное.
— Все слышали? Соб Боль, теперь ты в ответе за обман ютов. Ври, да не завирайся, чтобы бельмоглазы ничего не заподозрили. А ты, Жижков, забирай этих убийц — с ушами и без ушей…
Глава одиннадцатая. Вторые юты
Раскинуть паутину.
Когда патрули убрались, утащив тройников, Кам протянул Нову ютов пояс, который стражники почему-то забыли подобрать.
— Возьми, меч повесишь. Правда, он разрезанный, но я его тебе мигом починю. Маг поднес к своему шипастому браслету края — сперва один, затем второй, соединил, затем подергал, пытаясь разорвать.
— Крепко, — решил он, — можешь носить без опаски — не разорвется. Тут еще есть аппарат громкой связи. Мы с тобой как-нибудь на досуге разберемся, что там и к чему, станем перехватывать ютовы сообщения. А вот громобой я тебе не доверю. А то не ровен час
— Что я — несмышленыш? — обиделся Лес.
— Нет, но с огневым оружием пока обращаться не умеешь. Время выберем, я сам тебе все покажу и расскажу. — И с этими словами Рой убрал громобой в свою переметную сумку.
Половой между тем снова расставил поваленную и исщербленную ударами мебель, а хозяин добровольно вызвался накормить всю честную компанию бесплатно. Было много выпито и съедено, шутили и смеялись, вспоминая эпизоды недавней схватки.
— А как ют лапу о столешницу зашиб и меч выронил!
— А как другим пуговицы в лоб прилетели! Те сразу — бряк на пол!
— А как ловко ты, Кам Рой, ножйк-то сапогом пнул!
— И при этом нож не просто упал, а отрубил ухо ютово!
— А теперь, — объявил маг в конце обеда, — мы с юным чародеем вынуждены вас покинуть.
Кам пожал руки всем присутствующим, и они толпой вывалили на крыльцо — проводить. Зацокали языками, когда коней увидели. А лесичи в конях разбирались, недаром среди желтокожих динлины слыли за кентавров: всадников, от коней неотделимых.
— Да где же вы таких красавцев-то раздобыли? — ахал и ахал Соб Боль.
— Долгая история, — ушел от ответа Кам.
«Вперед», — мысленно приказал Лес, и Банан тронулся. «Быстрей!» Копыта дробно застучали по плотному гравию. Верный держался рядом.
Они слишком много времени просидели в кабаке, и когда солнце начало скатываться за зубчатую стену леса, поняли, что до следующего постоялого двора засветло не добраться. Решили заночевать под открытым небом. Благо стояла теплынь, и небо было чистое.
— Может, оно и к лучшему, — сказал Кам, а Нов подумал, что наверняка к лучшему. Не то маг опять ввяжется в какую-нибудь схватку. Ему было непонятно, зачем привлекать к себе столько внимания, задирая всех патрулей на дороге. Не проще ли добираться до Холмграда тихо-мирно?
Они свернули к поросшему камышами берегу озера Козий Куль, выбрали сухой пятачок на песчаном бугорке под одинокой раскидистой сосной и развели огонь. За спиной порхали и пересвистывались рябчики, и Лесу ничего не стоило подстрелить парочку-другую, но он даже не притронулся к луку по простой, но совершенно детской причине: хотелось узнать, что за диковины на сей раз извлечет Рой из самобраного сундучка?
На подносе оказался кусок мяса с овощами, чай, а диковинкой — огромная кедровая шишка с ботвой молочая. Шишку нужно было резать ножом и есть кусочками без чешуи. Запах у нее был земляничный, а вкус… Шишка называлась ананас.
— Анавас, — пошутил Лес, но Кам глянул на него с таким удивлением, что юноша язык прикусил: опять, оказывается, сморозил какую-то глупость.
После ужина маг изготовил из земли новую пару мешков-одеял, и они завалились в траву под звездным небом.
— Пора расплачиваться, Лес, — сказал Кам.