Павел I без ретуши

Лелина Елена Ивановна

Никогда не забуду я этого дня и ночи, проведенных мной в карауле во дворце. Что эта была за суета, что за беготня вверх и вниз, взад и вперед! Какие странные костюмы! Какие противоречивые слухи!

Императорское семейство то входило в комнату, в которой лежало тело покойной императрицы, то выходило из оной. Одни плакали и рыдали о понесенной потере, другие самонадежно улыбались в ожидании получить хорошие места. Я должен, однако же, признаться, что число последних было невелико.

Из «Записок» Александра Александровича Башилова:

В 1796 году, помню, что в ноябре, чуть ли не 6-го числа, в 3 часа, стали поговаривать, что императрица Екатерина нездорова и что с ней сделался удар. Вы можете посудить о смятении всех и каждого. Кто из видов сожалел, кто из боязни, а кто из любви; к сему последнему обстоятельству мы, невинные твари, были причастны. […]

Государь Павел Петрович прибыл около 9-го часа; а в 9 часов и 55 минут уже дух Екатерины парил на небесах. Какая ужасная картина! Какая суматоха, и какие поделались у всех лица; у иного длинное в аршин, у иного сплюснутое в вершок, и перемена правления была такая загадка, после того что после царствования женщины стал царствовать государь хотя мудрый, но строгий.

Воцарение

Из воспоминаний Федора Васильевича Ростопчина:

Слезы и рыдания не простирались далее той комнаты, в которой лежало тело государыни. Прочие наполнены были людьми знатными и чиновными, которые во всех происшествиях, и счастливых и несчастных, заняты единственно сами собой, а сия минута для них всех была тем, что Страшный суд для грешных. Граф Самойлов, вышедши в дежурную комнату, натурально с глупым и важным лицом, которое он тщетно принуждал изъявлять сожаление, сказал: «Милостивые государи! Императрица Екатерина скончалась, а государь Павел Петрович изволил взойти на всероссийский престол». […]

Обер-церемониймейстер Валуев, который всегда занят единственно церемониею, пришел с докладом, что в придворной церкви все готово к присяге. Император со всею фамилиею, в сопровождении всех съехавшихся во дворец, изволил пойти в церковь. Пришедши, стал на императорское место, и все читали присягу вслед за духовенством. После присяги императрица Мария, подошедши к императору, хотела броситься на колена, но была им удержана, равно как и все дети.

Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:

Наконец он взошел на престол и был в восторге от перешедшей к нему полноты власти.

Из воспоминаний князя Петра Михайловича Волконского, записанных А. В. Висковатовым:

С 6 на 7 ноября 1796 г., после полуночи, собраны были все гвардейские полки на своих полковых дворах для присяги вступившему на престол императору Павлу I, где получили приказ императора, что наследник престола Александр Павлович назначен шефом лейб-гвардии Семеновского полка. Известие сие чрезвычайно обрадовало весь полк.

…генерал-поручик В. И. Левашов приказал мне быть при относе знамен из полка в Зимний дворец, куда мы с ним отправились наперед. По прибытии в Зимний дворец на половину наследника В. И. Левашов пошел к его высочеству и по выходе от него приказал мне идти вниз дожидаться знамен, о прибытии коих доложить наследнику.

Сошед с подъезда, называемого тогда Салтыковским, я пошел на Дворцовую площадь навстречу роте; но, увидев ходящих близ средних ворот Зимнего дворца нескольких офицеров в мундирах нового покроя, пошел к ним из любопытства; каково же было мое удивление, видев самого наследника [Александра Павловича] в 2 часа ночи, в мундире лейб-гвардии Семеновского полка нового покроя, в Андреевской ленте и шарфе по кафтану…

Николай Михайловиг Карамзин. Из «Оды на случай присяги московских жителей его императорскому величеству Павлу Первому, самодержцу всероссийскому»:

Что слышу? Громы восклицаний, Сердечных, радостных взываний!.. Что вижу? Весь народ спешит Во храм, украшенный цветами; Спешит с подъятыми руками — Вступает… новый гром гремит, И слезы счастия лиются!.. Се россы добрые клянутся, Теснясь к святому алтарю, В любви и верности царю. Итак, на троне Павел Первый? Венец российския Минервы Давно назначен был ему… Я в храм со всеми поспешаю, Подъемлю руку, восклицаю: «Хвала творцу, хвала тому, Кто правит вышними судьбами! Клянуся сердцем и устами, Усердьем пламенным горя, Любить российского царя!» Мы все друг друга обнимаем, Россию с Павлом поздравляем. Друзья!

Он будет наш отец; Он добр и любит россов нежно! То царство мирно, безмятежно, В котором царь есть царь сердец; От неба он венцом украшен И только злым бывает страшен; Для злых во мраке туч гремит, Благим как Бог благотворит. Неправда, лесть! навек сокройся! Святая искренность, не бойся К царю приблизиться теперь!..

Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:

Последовал приказ вырыть останки Петра III. Это казалось весьма просто: он был похоронен на кладбище Александро-Невской лавры. Старый монах указал место. Но рассказывают, что тело можно было распознать только по одному сапогу… Как бы то ни было, кости вместе с этим сапогом были вложены в гроб, который по внешности точь-в-точь походил на гроб императрицы и был установлен рядом с последним на одном и том же катафалке. Это произвело громадное впечатление: дураки рукоплескали, благоразумные потупляли свои взоры: но первых больше всего поразило то обстоятельство, что для оказания почестей праху Петра III выбрали именно тех людей, которые подготовили его смерть: из них выделялись князь Орлов, герой Чесмы, и обер-гофмаршал князь Барятинский [Федор Сергеевич]. Первый был стар и уже долгие годы разбит на ноги, так что, когда погребальное шествие должно было тронуться с места, — а предстоял длинный путь, — он стал извиняться невозможностью участвовать в этой церемонии. Но Павел, присутствовавший при этом и наслаждавшийся этим, несомненно, заслуженным, но не особенно приличным возмездием, приказал вручить ему императорскую корону на подушке из золотой парчи и крикнул ему громким голосом: «Бери и неси». […]

По возвращении из Москвы [после коронации 5 апреля 1797 г.] император проявлял больше самоуверенности и, главное, чувствовал себя более повелителем. Каждый день приносил неожиданные милости и опалы, о причинах коих никто не мог догадаться.

Из воспоминаний адъютанта великого князя Павла Петровича, Николая Осиповича Кутлубицкого, записанных А. И. Ханенко [38] :

По смерти императрицы Екатерины [Платон] Зубов оставался во дворце по-прежнему. Между тем Павел приказал купить на Морской улице дом и отделал его, как дворец, только не велел ставить императорского герба. Когда дом был готов, убран и снабжен всем столовым серебром, столовым золотым прибором на несколько персон, экипажами, лошадьми, тогда, накануне [дня] рождения Зубова, государь послал к нему Кутлубицкого сказать, что он дарит ему этот дом ко дню его рождения и завтра с императрицею будет у него пить чай, Зубов поблагодарил и переехал со дворца в подаренный ему дом.

38

Воспоминания записаны в третьем лице.

На следующий день император с Марией Федоровной в сопровождении Капцевича и Кутлубицкого (на запятках) после обеда отправился к Зубову, который встретил их на лестнице и упал к ногам их. Государь и государыня подняли его и пошли с ним под руку по лестнице, причем Павел сказал ему: «Кто старое помянет, тому глаз вон [39] ». В гостиной подали шампанского; государь сказал графу: «Сколько здесь капель, столько желаю тебе всего доброго», — и, обращаясь к государыне, сказал: «Выпей все до капли». И, выпивши, сам разбил бокал, причем опять Зубов падал к ногам его и был поднят с повторением: «Я тебе сказал, кто старое помянет, тому глаз вон». Потом подали самовар. Государь сказал Марии Федоровне: «Разлей чай, у него ведь нет хозяйки». По чашке чаю подано было также Капцевичу и Кутлубицкому, стоявшим в другой комнате, но видевшим и слышавшим все в открытую дверь. Они выпили и, по обыкновению тогдашнего времени, опрокинули на блюдца чашки, выражая этим, что они пить более не желают. Государь, заметив это, сказал: «Ведь вы дома, вероятно, пьете по две чашки и не хотите беспокоить государыню: она нальет вам и по другой». После чаю государь и государыня уехали, сопровождаемые Зубовым по лестнице. Считаясь больным, он был в сюртуке. Вскоре потом князь Зубов уехал за границу.

39

В бытность свою фаворитом Екатерины II, П. А. Зубов обращался с Павлом издевательски-пренебрежительно.