Павел Судоплатов — гений террора
Шрифт:
— Встать! Вы арестованы!! — подойдя к Берии, что было силы, грянул Жуков.
— Ой! — испугавшись командного голоса, вскрикнул Маленков.
Берия был в шоке. Не давая ему опомниться, Георгий Константинович вывернул арестованному руку, плеснул «леща» и поволок к комнате отдыха, где имелся запасной выход.
В этой комнате Лаврентия Павловича держали до вечера, после чего на ЗИСе вывезли из Кремля. Берию доставили в тюрьму Московского военного округа, где он содержался до конца следствия и суда.
Павел Анатольевич вспоминал:
«Когда я пришел на Лубянку на следующий день, то сразу понял: произошло что-то чрезвычайное. Портрет Берии, висевший у меня в приемной на седьмом этаже, отсутствовал.
45
Волкова Г. Указ. соч.
Информация серьезно встревожила Павла Анатольевича. Он быстро пошел в свой кабинет и тут же вызваа Наума Эйтингона. Заместитель появился не менее взволнованным.
— Только что в коридоре встретил начальника управления идеологической контрразведки, идет, словно слепой, и бормочет, что Берия — враг народа. Наверное, пьян или заболел, — с ужасом доложил Эйтингон.
— Нет, он прав, Берия арестован, — ответил Судоплатов и проинформировал Эйтингона о том, что сказал в конференц-зале новый министр МВД Круглов.
Обсудив положение, пришли к выводу, что предстоит серьезная чистка. Однако это их не испугало. «Мы были настолько наивны, что полагали, будто Круглов, решая судьбу руководящих кадров, примет во внимание интересы зашиты государства», — позднее признается Судоплатов.
Тем временем события принимали лавинообразный характер. Павел Анатольевич пишет:
«После того как об аресте Берии объявили официально и он был исключен из партии и назван врагом народа, состоялся партийный актив руководящего состава Министерства внутреннихдел. Выступления Маленкова и Шаталина с объяснением причин ареста Берии для профессионалов, собравшихся в конференц-зале, прозвучали наивно и по-детски беспомощно. Аудитория молча выслушала откровения Шаталина о том, что для усыпления бдительности Берии Центральный Комитет сознательно пошел на обман, принимая заведомо ложные решения и отдавая соответствующие распоряжения. Все это было беспрецедентно. Все мы верили, что наше руководство ни при каких обстоятельствах не примет директивы для обмана членов партии даже ради самой благородной цели.
(…)Шаталин между тем продолжал свое выступление. По его словам, руководство Центрального Комитета
— Совсем непросто было спланировать и провести арест такого злодея, — сказал Шаталин.
Эйтингон, Райхман и я, сидевшие рядом, обменялись многозначительными взглядами. Мы сразу поняли, что никакого бериевского заговора не существует, был антибериевский заговор в руководстве страны.
Сразу после Шаталина слово взял заместитель министра по кадрам Обручников и назвал Райхмана, Эйтингона и меня лицами, не заслуживающими доверия. Он вовсе не был нашим врагом — он выполнял то, что ему приказали. Обручников обрушился на меня за то, что я окружил себя одиозными и подозрительными личностями вроде Эйтингона, Серебрянского и Василевского, ранее арестовывавшимися и отстраненными от работы в разведке. Все мои попытки ответить на эти обвинения пресекались председательствующим Серовым». [46]
46
Снегирев В. Убийства заказывались в Кремле Труд. 25 июля 1992.
Обвинения на партийном активе выбили Судоплатова из душевного равновесия, но он все еще надеялся, что жизнь в министерстве вскоре снова войдет в нормальную колею. Однако тучи продолжали сгущаться. В июле 1953 года был расформирован 9-й отдел (осенью его заменит 12-й отдел МВД СССР, созданный для проведения диверсионной и террористической деятельности). Судоплатов продолжал аккуратно появляться на работе, но никаких существенных дел ему не поручали. Зато он чаще стал встречать косые взгляды сотрудников министерства и слышать за спиной шепоток о «бериевском охвостье».
5 августа 1953 года Павел Судоплатов был вызван в Кремль, где отвечал на вопросы руководителей страны. В бывшем кабинете Сталина Хрущев, Молотов, Маленков, Булганин, Микоян и Ворошилов «допрашивали» его по поводу заданий, которые он получал от Берии. Вопросы задавали Хрущев, Маленков и Булганин, Молотов хранил угрюмое молчание, Ворошилов и Микоян тоже молчали, подозрительно поглядывая на Судоплатова. Атмосфера в кабинете была напряженной.
Когда Павел Анатольевич начал докладывать о послевоенных акциях против Оггинса, Самета, Ромжи и Шумского, то в каждом случае он указывал, кто давал приказ о ликвидации, и что все эти действия предпринимались с одобрения не только Сталина, но также Молотова, Хрущева и Булганина. Внезапно Хрущев его перебил.
— Товарищ Судоплатов что-то явно путает, — сказал Никита Сергеевич и заявил, что во всех подобных случаях инициатива исходила от Сталина и наших зарубежных товарищей.
Наступившее неловкое молчание длилось целую минуту.
Прервал его Булганин.
— Все эти операции предпринимались против заклятых врагов социализма, вот так-то вот, — сказал Николай Александрович.
— Что он сказал? — громко произнес глуховатый маршал Ворошилов.
— Что надо, то и сказал, — зло буркнул ему в ответ раздраженный Маленков.
Хрущев закончил беседу, обратившись к Судоплатову:
— Партия ничего против вас не имеет. Мы вам верим. Продолжайте работать. Скоро мы попросим вас подготовить план ликвидации бандеровского руководства, стоящего во главе украинского фашистского движения в Западной Европе, которое имеет наглость оскорблять руководителей Советского Союза.
На этом аудиенция завершилась.
Много позже Павел Анатольевич отметит, что упоминание в разговоре имен Хрущева, Молотова и Булганина, как заказчиков политических убийств, стало его роковой ошибкой.