Павлик Морозов (пьеса)
Шрифт:
Мотя. Вот вредный!
Петр. Тут нищенка ходила. Так они и научили ее эти записки бросать!
Павел( восторженно хлопнул его по спине). Петька! Дружище! Ох, Петьк!
Мотя. Петя... садись!
Яков. Садись, Петька, у костра! Ешь!
Петр. Ребята, а вы меня к себе примете?
Павел. Ну, ясно, примем!.. Вот узнает народ про записки!
Яков.
Клава. А ты сомневался, думал, что правда?
Яков. Кто-о? Я?.. Да я, это самое, и в бога совсем не верю! Это ж курам на смех! Бог речь о колхозах держал! Тоже мне оратор! ( Увидел, что ребята едят уху.) Эй, дайте же мне ухи!
Клава. На тебе самую большую миску.
Яков. Вот это правильно!
Мотя. Паш, иди сюда... ( Отходит с Павлом в сторону.)
Клава. Паш, Моть, уха остынет.
Павел. Сейчас...
Яков. Заговорничают... Секреты от товарищей завелись. ( Вдруг негромко запел.)
Тили-тили тесто,
Жених и невеста!..
Мотя( голос ее задрожал). Сам ты жених! Я... я... домой пойду!
Клава. Брось, Моть. Да он же просто так, балуется!
Павел. Дурень ты, Яшка!
Мотя. Он думает, как сидим рядом, так, значит, жених и невеста... Все пионеры дружить должны!
Яков. Ну, ладно, ладно...
Павел. Вот я тебе дам «ладно»!
Яков. А у тебя, это самое, секреты от друзей завелись!
Павел. Да ты знаешь, про что она говорила?
Яков. Про что?
Павел. Вот нарочно не скажу! Ешь, Мотя, наберемся сил и всыплем ему как следует!
Яков( после паузы). Что-то похолодало...
Петр. Ага...
Павел. Осень... Листья желтеют.
Клава. Конец августа... А на Черном море, Зоя Александровна говорит, еще розы цветут!
Павел. Там и в декабре цветут!.. Ребята, вот я думаю, какая же страна наша большущая!
Клава. Ох, большущая!
Петр. Больше нет!
Павел. На одном конце еще морозы бывают... снег! А на другом уже сеют хлеб и деревья зеленые!
Яков. Мой папанька в Красной Армии был, в этой... в Средней Азии. Там они с басмачами дрались - такие бандиты были... Вот жарища там! Шестьдесят градусов! И песок. Едешь день - песок,
Клава. Пустыня...
Павел. А Зоя Александровна говорит, что такое время будет, когда и пустыня родить хлеб начнет!
Клава. Это, если речку провести, орошение сделать.
Павел. А еще, наверно, такие машины сделают, чтобы тучи собирались, и, когда надо, дождь будет итти.
Яков. Вот загнул! Какая же это машина на небо полезет?!
Павел. Может, самолет такой будет!
Яков. Гром ка-ак жахнет - так твоего самолета и нет!
Павел. А может, еще через радио... Знаете, ребята, какое радио, наверно, будет? Сидим в Герасимовке и Москву видим.
Клава. Красную площадь!
Яков. И Кремль?
Павел. И Кремль!
Клава( радостно и мечтательно). И Кремль!
Павел. Обязательно увидим!
Совсем стемнело. Огромная луна всплыла в облаках и залила чудесным светом лес и озеро. Неясно поблескивают огоньки дальних костров. Тихо. Мотя вполголоса запела: «Взвейтесь кострами, синие ночи...» Остальные негромко подпевают. Из темноты к костру подходит Данила.
Данила( прикуривает у костра). Рыбачите?.. Пионеры...
Яков. Рыбачим!
Данила. Ну-ну, рыбачьте... ( Усмехнулся презрительно, поправил на плече куртку, отошел во мрак.)
Яков. Носит его здесь! Всегда он насмехается.
Клава. Ребята, а вы видели, какая у него рубашка?
Мотя. Какая?
Клава. Кулукановская.
Петр. На груди зеленым вышито.
Мотя. Подарил ему, наверно, Кулуканов. Что-то часто Данила стал в гости к Кулуканову ходить... Паш, и дед Серега к нему ходит, я видела.
Павел. Ну и пусть ходит!
Петр. Данила хлеб помогал молотить Кулуканову. Еще и из другой деревни Кулуканов батраков нанимал. Из нашей теперь боится. Ох, и хлеб у него хороший!
Мотя. А в сельсовете сказал - град побил! Хлеб государству сдавать не хочет.
Павел. Ребята, нам очень важное дело поручили. Мотя, дай-ка ту бумажку... Ей в сельсовете список дали, кто не хочет хлебозаготовки выполнять. Так вот... Яшка, ты завтра будешь в избе-читальне объявления писать.