Павлинья гордость
Шрифт:
– Доктор подтвердил беременность, – сказала я.
– Мистер Клинтон?! – в ужасе воскликнула она.
– Нет, – утешил ее брат. – Этот врач нас не знает.
Мать набросилась на меня, будто разъяренная тигрица, и оскорбляла как попало. Но я не помню горьких слов. Я ее просто не слушала, а думала о ребенке, которого очень хотела! и это помогало мне в трудные моменты. Затем мать набросилась на отца, обвинив его в случившемся. Если бы он не оказался транжирой, мы бы жили в Оуклэнде, и тогда бы этот подлец-шахтер не привез своих порочных друзей, чтобы соблазнить глупых девчонок. Только из-за его
– Неправда, мама! – возразила я. – Ричард Клейверинг делил любовницу с Чарльзом Вторым…
– Это не одно и то же! – возмутилась мама. – Речь идет о короле. Большинство аристократов делили с ним любовниц.
– Но его незаконнорожденный сын женился на своей кузине и так приобрел семейное имя.
– Замолчи, падшая женщина! Ты принесла в семью позор, какого она никогда не знала, и все из-за твоего отца…
Матушка бушевала долго. Я знала, что она не успокоится до моей смерти. Но тогда я уговаривала себя, что Десмонд обязательно вернется. Видимо, что-то помешало ему, но жизнь наладится. Я старалась не слушать ее упреков.
Ксавьер сам принял решение. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал о рождении незаконнорожденного младенца. Мою беременность нужно скрыть. Во всяком случае, до шести месяцев никто ничего не заметит. В моде были широкие юбки. Ребенок появится в июне. В апреле мы с родителями уедем в Италию, сославшись на слабое здоровье мамы. Придется продать серебряную утварь, подаренную нашим предкам королем Георгом Четвертым. На эти деньги можно прожить два месяца в Италии, и ребенок родится там. Вернувшись, мы заявим, что мамино нездоровье было связано с беременностью, о которой она не подозревала, так как в ее возрасте трудно распознать такое состояние. И скандала не будет.
Как несчастна я была эти месяцы! Некоторое время мы жили на вилле во Флоренции, неподалеку от дворца Медичи. В других обстоятельствах я наслаждалась бы поездкой. Но сейчас страдала, мечтая о том, как хорошо было бы прогуляться по этим улицам с Десмондом. Заметив опалы в витрине магазина, я задрожала и не смогла даже смотреть на них.
За несколько недель до родов мы уехали в Рим, и здесь на свет появилась дочь. Это было в июне 1880 года, и я назвала ее Опал. Мама сказала, что это глупое имя, и настояла на том, чтобы к нему присоединили мое.
Мы вернулись домой, и, благодаря энергичным усилиям матушки, никто не упоминал о рождении ребенка, хотя у некоторых, должно быть, возникали сомнения.
Ты, наверное, догадалась, дорогая, кто эта девочка. Ты моя дочь и не должна стыдиться обстоятельств своего рождения. Тебя зачали в любви. Всегда помни об этом и не верь россказням об отце. Я отлично знала его. Он не способен украсть презренный опал. Пусть проклятый камень пропадет навсегда! Десмонд ни в чем не замешан. Кто-то похитил Зеленый Огонь, но не твой отец. Когда-нибудь все прояснится, я уверена.
Итак, дорогая доченька, я подошла к концу своего рассказа. После твоего рождения я впала в депрессию, и никто не мог утешить меня. Мы никогда не были счастливы в Дауэре, а теперь мама превратила нашу жизнь в кошмар, причем не только мою, но и папину. Он становился несчастнее с
Я же была несчастна и часто ходила к ручью, отделявшему Дауэр от Оуклэнда, чтобы посмотреть на холодную прозрачную воду. Передумав многое, я внезапно поняла, что больше не увижу Десмонда. Он не мог бросить меня – значит, мой любимый мертв. Сомнений не осталось.
Вода зовет меня, будто твой отец хочет, чтобы я присоединилась к нему. Если бы он не погиб, то не исчез бы так внезапно. Я не сомневаюсь, что Десмонд не мог просто бросить меня. Кто-то другой украл опал и возложил вину на него. Его убили той ночью, чтобы выставить вором. Видимо, никто не поверит в подобное объяснение, но я в нем не сомневаюсь. Значит, любимый никогда не вернется. Именно поэтому он зовет меня к ручью, чтобы навсегда соединиться.
Мое присутствие в Дауэре вносит разлад. Мать еще больше корит папу, я же попыталась представить, какой будет жизнь на этой земле без Десмонда.
Слуги полюбили тебя… Родственники тоже… Все, кроме мамы. Но она не способна ни к кому относиться хорошо.
Я много думала о тех бедах, что принесла семье, и о том, что им будет лучше без меня. Даже тебе. Потому что упреки не прекратятся, если я останусь на этом свете. Пусть девочка не знает, что ее мать – падшая женщина и покрыла род позором. В моем присутствии матушка будет постоянно напоминать об этом. Однажды мне приснилось, что я лежу лицом в прохладной воде и ощущаю покой. Я не могла поговорить об этом ни с кем, кроме Ханны. Она всегда хранила мои тайны и рассказывала, что в Оуклэнде обсуждали твое рождение. И хотя строились предположения, что ты моя, никто правды не знал. Миссис Бакет заявила, что женщина в годах может забеременеть, даже не ожидая этого. Добрая Ханна ее не разубеждала.
Прошло несколько недель, а я все продолжала ходить к ручью и однажды заговорила о видении с Ханной.
– Не смейте даже думать об этом!
– Так будет лучше. А о ребенке позаботится семья.
– Может, вам стоит уехать на время?
– Важно то, что происходит сейчас. Лет через двадцать я, возможно, стану думать, что способна вынести все, но не теперь.
– Если вы покончите с собой, то вас даже не похоронят на кладбище.
– Почему? – спросила я.
– Нельзя. Таков закон церкви. Самоубийц хоронят на перекрестках…
Несмотря на неприятные перспективы, я продолжаю ходить к ручью.
И однажды не вернусь. Я все время думаю, как ты вырастешь, доченька, и что они тебе скажут обо мне и твоем отце…
Именно поэтому решила написать письмо. В нем я изложила правду и только правду. Клянусь!.. Ты должна знать, как все случилось. Я отдам свое послание Ханне, а она передаст тебе, когда наступит подходящее время.
Прощай, маленькая Опал. Да благословит тебя Господь! Надеюсь, что когда-нибудь ты узнаешь все об отце. Верь мне, он не мог поступить дурно. И еще одно. Не позволяй никому говорить о нем плохо. Возможно, тебе удастся докопаться до истины».