Павлов
Шрифт:
Таков был прогноз. Так думал учитель. Ученик экспериментально эти мысли подтвердил.
Ученый умирал. Жадный к жизни и к труду, он прожил не сто лет, как хотел, а восемьдесят шесть и пять месяцев.
Верный себе, он на смертном одре продолжает быть занятым делом. Изучает себя, свою болезнь, ставит себе диагноз на основании ощущений. Некоторые наблюдения он непрочь записать, обсуждает их вслух, точь в точь как на опыте. Приближается развязка — коллапс, пульс сто пятьдесят ударов в минуту, а исследователь все
— С моим мозгом что-то неладно, — жалуется он, — пошли навязчивые мысли и непроизвольные движения, начинается, видимо, развал. Это, несомненно, отек коры…
Он зовет невропатолога, чтобы с ним разобраться в своем состоянии. Кто знает, нельзя ли и тут найти что-нибудь новое. Вскрытие установило, что он не ошибся в своем последнем диагнозе…
С такими же мыслями, столь же проникнутый любовью и верой к тому, что служило ему целью в жизни, умирал основоположник учения об иммунитете.
— Помните свое обещание, — шептал ученику умирающий Мечников, — вы вскроете меня и обратите внимание на кишки. Мне кажется, что теперь в них вся причина.
Оба видели в смерти свой последний эксперимент.
Текут торжественные мгновения смерти. Павлов спит. Все ждут его пробуждения. Вот он приподнимается, встает, как всегда, деловито и быстро, тянется к одежде и торопит себя:
— Пора встать! Помогите же мне! Давайте одеваться.
И ничего больше, ни слова.
И. П. Павлов.
Если бы коллапс не лишил умирающего блеска сознания, он, наверно, собрал бы последние силы, чтобы поведать друзьям, как умирает в нем его мозг.
Мы всюду привыкли видеть причину, знать свойства, мотивы поступков. Справедливо спросить: что вынуждало Павлова так сурово томить свой измученный мозг? Так неустанно трудиться? Ученый не был честолюбив. В предисловии к своей книге «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» он пишет:
«Если я возбуждал, направлял, концентрировал нашу общую работу, то, в свою очередь, сам постоянно находился под влиянием наблюдательности и идейности моих сотрудников. В области мысли, при постоянном умственном общении едва ли можно точно разграничить, что принадлежит одному и что другому. Зато каждый имеет удовлетворение и радость сознавать свое участие в общем результате…»
Будучи приглашенным сделать доклад собранию философского общества, Павлов начинает свою речь предупреждением:
«Я должен сообщить о результатах очень большой и многолетней работы. Работа эта была сделана мной совместно с десятком сотрудников, которые участвовали в деле постоянно и головой и руками. Не будь их — и работа была бы одной десятой того, что есть. Когда я буду употреблять слово «я», прошу вас понимать это слово не в узком авторском смысле, а, так сказать,
Памятник И. П. Павлову в Колтушах.
В ответ на телеграмму Физиологического общества имени Сеченова с поздравлением по случаю восьмидесятипятилетия Павлов пишет:
«Да, я рад, что вместе с Иваном Михайловичем и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти Физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли».
Ответ И. П. Павлова на телеграмму Физиологиичекого общества имени И. М. Сеченова.
Он охотно делит свою славу и с «полком сотрудников» и с давно умершим учителем — Иваном Михайловичем Сеченовым.
Во время одной из лекций в Военно-медицинской академии студент третьего курса Орбели — ныне академик, известный ученый — попросил профессора разъяснить ему одну трудность. Ученый подумал и просто предложил молодому человеку:
— Придите к нам в лабораторию. Поставим с вами опыт, а на следующей лекции объявим наши результаты.
Студент явился к ученому, провел с ним эксперимент, и впервые в истории Медицинской академии в ее стенах прозвучало сообщение, что общими усилиями профессора и студента научная проблема разрешена.
Или еще такой факт.
На конгрессе физиологов в Северной Америке овации Павлову длились двадцать минут. Председатель конгресса, знаменитый ученый с мировым именем, сел у ног русского гостя, выразив этим свое преклонение пред великим человеком из Советской страны.
Когда ассистентка Петрова спросила ученого уже в Ленинграде:
— Как вас принимали в Америке?
Он только и мог ей сказать:
— Хорошо принимали. Среди научного мира у меня, повидимому, много друзей.
И. П. Павлов во время пребывания в США.
Американские газеты могли сообщить больше.
Жажда богатства чужда была Павлову. Он не знал цены деньгам и слабо представлял себе их назначение. Когда народный комиссар от имени правительства предложил ему выбрать любой пункт СССР, где бы он хотел иметь дачу, ученый решительно покачал головой:
— Благодарю правительство и вас за заботы обо мне, но у меня своя «Ривьера», которую я ни на что не променяю.