Пазл Илюши
Шрифт:
– Отец, вы хотите снова пойти к сыну? – спросила его медсестра.
– Конечно! – мой муж был в восторге от такого шанса и пошёл с ней.
Сфотографировав сыночка, Олег вернулся и показал мне его первую фотографию. Я уже сильно любила нашего крошечку, и мне было его очень жаль. Я хотела знать, что означали все провода и трубочки вокруг него. Когда пришёл доктор, он ответил на некоторые из моих вопросов, но из-за сложных медицинских терминов, мне было трудно всё понять. Я хотела увидеть нашего малютку, но моё физическое состояние не позволяло это сделать.
После
Олег позвонил своей маме в Калифорнию и попросил её прилететь и помогать нам с детьми, пока мы будем в госпитале. Конечно, мама согласилась. Мои родители также продолжали помогать нам с детьми. В то утро мы поняли, какие мы всё-таки счастливые, что наши родители были рядом с нами в такое критическое время.
Медсестра принесла мне электрический молокоотсос, чтобы скачать первое молочко для ребёнка. Я села в постели и начала качать, но я не знала, сможет ли мой сыночек когда-либо его пить. Я не могла поверить, что это была реальность. Мои первые трое детей были здоровыми. Они были со мной в палате после родов, и я просто кормила их грудью. Я знала, что очень важно нашему ребёнку пить мамино первое молочко, но он ещё не мог и получал питание через капельницу. Медсестра принесла мне несколько бутылочек и наклеек с нашей фамилией. Я приклеила наклейку к бутылке, и медсестра забрала моё молоко в отделение интенсивной терапии, чтобы заморозить его.
Кардиолог заказал эхокардиограмму сердца нашего ребёнка. С надеждой, мы терпеливо ждали результат. Пришёл кардиолог.
– К сожалению, все ранее предсказанные проблемы всё ещё существуют, – сказал он. – Мы беспокоимся, что ваш ребёнок не выживет.
Он предоставил нам список всех диагнозов нашего малыша:
• Правый доминирующий несбалансированный атриовентрикулярный дефект межпредсердной пере-городки;
• Второй улучшенный дефект предсердной пере-городки;
• Дефект желудочковой перегородки,
• Гипоплазия левого желудочка,
• Гипопластическая дуга аорты с тяжёлым коарти-рованием в тяжёлой форме;
• Большой открытый артериальный проток;
• 30-недельный недоношенный ребёнок
Мы не понимали всех медицинских терминов, но знали, что с сердцем нашего сына было много проблем. Когда доктор ушёл, мы не знали, что думать и что говорить.
– Я чувствую, что Бог нас не слышит, – наконец заговорил Олег. – Почему Он не может помочь нам? Как насчёт того пророчества, которое говорили нам, что Бог исцелит нашего ребёнка в утробе матери? Почему люди пророчили нам то, что не правда?
Реальность была страшной. Возможно, у Олега вера была сильнее, потому что он всё ещё доверял Богу, но моя вера слабела.
– Как любящий Бог может сделать это с моим сыном? – сквозь слёзы спрашивала я. – Это ли Бог, которому я всё ещё хочу служить и верить?
– Олечка, мы должны принять
Тот день был очень тяжёлым для нас, но мы решили принять Божью волю и продолжать жить. У нас теперь был сын, кто нуждался в болшом количестве нашего внимания и заботы, и как-то мы должны будем это вместить в нашу жизнь и в жизнь наших детей.
6
Ты никогда не поймёшь, насколько ты счастлив иметь здорового ребёнка, пока у тебя не родится больной.
Наши друзья и родственники звонили и переживали за нас. Мы ценили их поддержку, но в тот день попросили никого не приезжать, так как ко мне в палату постоянно приходили врачи и медсёстры. К тому же я не могла двигаться и испытывала сильную боль. Мне нужен был отдых. Улучив удобную минуту, я позвонила маме.
– Наш малыш родился, но он очень болен… – рыдала я в трубку.
– Олечка, пожалуйста, крепись, – как могла, успокаивала меня мама. – Я чувствую твою боль, доченька, и хотела бы тебе помочь. Мы будем молиться. Я знаю: Бог исцелял людей, Он поможет и вам. Мы присмотрим за детьми. Я буду готовить. Скажи Олегу, пусть заезжает покушать. Я передам ему еду домой, – мама плакала на другом конце телефона.
Из-за критического состояния сына, я не могла кормить его грудью и даже не могла подержать на руках. Я знала, как важно малышу ощущать прикосновение материнской кожи. Сама учила этому молодых матерей, работая в программе WIC, что контакт маминой кожи с кожей малыша улучшает его иммунную систему. Это обеспечивает ему необходимый уровень кислорода, нормальное сердцебиение и необходимую температуру тела. Но наш сынок не мог всего этого получить. Он был одинок в его инкубаторе, в окружении проводов, трубочек и лекарств. Я знала, что медсёстры заботятся о нём, но он был моим ребёночком и я очень по нему скучала. С первого момента мы с ним были разлучены, но, к моему удивлению, я была спокойна. Олег тоже был спокоен. Весь день и следующую ночь он оставался со мной.
К утру анестезия перестала действовать, и магниевый препарат был остановлен. Зуд прошёл, а я, наконец, смогла выспаться. Головокружение прекратилось, и я стала пробовать ходить с помощью медсестры. Я благодарила Бога и очень радовалась тому, что почувствовала себя лучше.
В то утро мне позвонила бывшая сотрудница Кэти и сказала, что хочет приехать навестить меня. В это же время, Эдик, двоюродный брат Олега, также решил приехать поддержать. Эдик и Кэти прибыли почти одновременно, и мы общались каждый со своим гостем. Кэти принесла две открытки, одну от себя, а другую от другой бывшей сотрудницы Мардж. Я начала читать их, и не смогла сдержать слезы. На одной из открыток было написано:
«Бог знает всё, через что ты проходишь, и Он поможет тебе…»
Как же замечательно иметь таких друзей, которые беспокоятся о тебе и приносят открытки, вселяющие надежду!
– Я бы хотела увидеть вашего малыша, – сказала Кэти.
– Я его ещё сама не видела, – ответила я. – Вчера я чувствовала себя плохо после наркоза и всех лекарств, но сегодня мне лучше. Давай пойдём к нему вместе. Правда, мне трудно ходить, – неуверенно посмотрела я на Олега. – Как мне добраться туда? Я на четырнадцатом этаже, а малыш на двенадцатом. Туда далеко идти?