Пчелиный Рой. Уплаченный долг
Шрифт:
Сам виновник торжества лениво зевал и дремал на ходу.
— Ну так, что, какие планы? — спросил Батя.
Рой оглядел свою команду — перебравшего Уайта, который теперь мучался похмельем, мрачного как туча от недосыпа Ярла, зевающего и явно довольного Кваза, Батю с кругами под глазами.
— С планами придётся немного подождать. — наконец выдал вердикт Рой. — До тех времён, когда опохмелитесь, отоспитесь и проведёте день, как обычные люди. Без бухла, девочек и бессонных ночей. Тогда и поговорим.
Кваз смущённо отвернулся. Уайт тоже. Батя только крякнул.
— А пока, похмеляемся, пьём
Молчание было кислым.
Рой помолчал и спустился в свой подвал, где хранился анатомический театр, Хмурый по старому уговору должен был насобирать материала для исследований и подготовить инструменты. Так и есть — Хмурый установил в подвал морозильные камеры слоённые как термосы и набил их льдом в вперемешку с частями от заражённых, а так же установил циркуляцию фреона в стенки, чтобы время от времени включать заморозку.
Рой не спеша одел халат, и натянул перчатки. Затем достал из льда лапу топтуна, открыл свой дневник и стал делать записи, сделал несколько эскизов. Затем достал цифровой фотоаппарат, который так же достал Хмурый, и сделал несколько снимков. Вынул лобзик для металла, и медленно стал распиливать конечность вдоль. Повторил операцию с фотографированием и эскизированием, и сделал пару записей.
В деверь кто-то заглянул. Кажется это был Уайт. Заглянул, и тут же закрыл. Рой пожал плечами и скинул куски растаявшего мяса в пластиковый пакет и запечатал. Следующей стала голова кусача. Сначала пришлось высверливать отверстия хирургическим трепаном, а потом рассекать её циркулярной пилой со специальным диском. За дверью раздались шаги, и вошёл Кваз. Рой мысленно ругнулся. Вот уж кому не следовало видеть того, что происходит.
Это он смотрел фильмы типа «Семнадцать мгновений весны», «Александр маленький», и другие типа тех же «Джентльменов удачи»… А вот во времена Кваза были другие фильмы. С кучей сумасшедших мясников, сумасшедших учёных, маньяков… Одна «Пила» чего только стоила.
Давно следовало поставить замок на дверь. Рой оглянулся. Марлевую повязку тоже одевать не стоило.
Кваз заглянул внутрь. Рой представил вид его глазами — весь в кровавых брызгах, халат в крови. Маска которую он снимал в крови и грязи. На халате грязные отметены от сукровицы и прочего — там где он случайно касался его. В руках — орудие преступления. Рядом две головы — одна распилена вдоль, вторая поперёк. Чудовище. Доктор Франкенштейн во плоти.
Кваз посмотрел, встретился с ним глазами и отшагнул. В его взгляде явственно читался страх. Страх и отвращение. Кваз закрыл дверь и вышел. Рой вздохнул и сел. Если бы он курил, то тут же бы и затянулся. Посидев так несколько минут, он принялся за описательную работу.
Дверь снова тихо открылась, и раздались характерные шаги. Да что за! Просто день посещений какой-то!
— Я думал, что ты не пустишь его сюда, после Уайта. — сказал Рой измеряя участки кости штангенциркулем.
— Я думал он просто преувеличивает. — сказал сзади Батя. — А оказалось, он даже преуменьшал.
— Просить тебя прибрать за мной не буду. — хмыкнул Рой не оборачиваясь. — Но если хочешь,
— Спасибо. — сказал из-за спины Батя. — Но я ничего не понимаю в биологии.
— Как впрочем и я. — кивнул Рой не оборачиваясь, и начиная делать записи. — Можешь опустить свой пистолет. Хотя нет, в руках его у тебя нет. И это не миролюбие — полагаю тебе нужно меньше секунды, чтобы выхватить его из кобуры и выстрелить. Пистолет опасен уже тем, что висит у тебя на поясе. Даже застёгнутый в кобуру.
— Хех. — хмыкнул Батя. — У тебя что дар «Глаза на затылке»? Ты биолог, Рой?
— Нет. — Рой придвинул к себе вторую распиленную голову. — Просто я предположил, что увидев этот натюрморт, ты решишь, что я второй Йозеф Менгеле. А смог бы я сам разговаривать с Менгеле без пистолета в руках? Нет, не смог бы… Подожди секунду и я закончу мысль.
Батя терпеливо ждал не вмешиваясь в процесс.
— Нет, я не биолог. Обычный конструктор. Хотя нет, когда я попал в Улей я был уже ведущим… Занимался в основном котельными… А режу заражённых, чтобы узнать о них побольше… Хотя биолог справился бы лучше, а я продолжаю работать так, словно разрабатываю сборочный чертёж…
Рой отвлёкся взяв штангенциркуль.
— Я начал изучать их, более дотошно, когда первый раз сравнил руку топтуна со своей. — продолжил он. — Она была более крупной и мускулистой. Это было всё что я тогда смог записать. А потом я стал действовать как все проектировщики — сравнивать исходный образец с другими и записывать отличия. Я сравнивал эту лапу со своей и записывал насколько её размеры и пропорции превышают человеческую. Потом просто ощупывал свои мышцы, глядел на лапу и описывал как изменились мышцы на ней и делал эскизы. Тогда же я и понял, что все заражённые эволюционируют наращивая плоть, увеличиваясь в габаритных размерах… Бля, даже от старого термина избавиться не могу.
Рой стал методично делать записи.
— У меня не было глубоких знаний биологии, но простой логики хватало чтобы сделать выводы — например о том, что коготь заражённого будет расти постоянно, и его необходимо стачивать… Или увидев вертикальный зрачок, смело предположить, что заражённый видит в темноте… А вскрывая тело я видел, где расположена костяная броня, и какая она по толщине… И точно так же я сравнивал их поведение с животными, и понял, что у них есть свои пищевые маршруты, своя миграция… Разрезы в черчении дают много информации, и сейчас ты можешь наблюдать две головы в продольном и поперечном разрезах, и даже померить участки с наиболее тонкой костью, и наименее тонкой костью. Измерить толщину распиленного черепа могу даже я… Как видишь она тоньше у висков, у затылка, и у темени…
— Браво! — Батя сзади похлопал в ладоши. — Мне ещё при первой встрече понравилась твоя идея о том, как можно покинуть Улей, а сейчас я вижу не менее полезные эксперименты. Но я пришёл не только из-за этого.
— Погоди. — Рой сбросил остатки заражённых в полиэтиленовый пакет. — Ненавижу заниматься этим делом.
Следом полетели перчатки и халат. Он подошёл к раковине и принялся мыть руки.
— Ненавижу это занятие, но ты не представляешь, сколько раз оно спасло мне жизнь.
Батя кивнул сидя на небольшой тумбочке.