Пчелиный волк
Шрифт:
Коровин поддел варево палкой, понюхал, поморщился.
Еще бы не морщиться, получавшееся кушанье пахло премерзопакостнейше. Где ты, Варгас? Где вы, личинки пальмовых короедов в одноименном масле?
Я содрогнулся. На базе я подраспустился. Привык к приличному провианту. Жрать болотных пираний мне совсем не улыбалось.
– Так или иначе, но поесть надо, – поморщился Коровин. – Давненько я не ел. А ты? Ты что ел в последний раз?
Коровин спросил это с таким трепещущим интересом, что я решил его немножко порадовать.
– Да так, – я зевнул, – всякую ерунду…
– Расскажи, это, может
Теперь уже громко заурчало у Коровина.
– Последний мой завтрак был прост, – сказал я. – Салат «Золото Рейна», куриное филе, фаршированное луком, сыром и белыми грибами, запеченное на углях, рыбное ассорти…
– Рыбное ассорти? – простонал Коровин.
– Ну да, рыбное ассорти. Копченая белуга, муксун, лосось, ну, омуль само собой…
– Хватит. – Коровин решительно притянул к себе котел. – Рыбное ассорти…
– Знаешь, Коровин, а у меня с собой был кусок жареного дикого…
– Чего?! – шепотом спросил Коровин. – Что у тебя с собой было? Кусок жареного дикого чего?!
– Поросенка. Кусок поросенка. В пальмовых листьях.
Коровин стукнул себя по голове и зарычал.
– Конечно же, эти мерзкие пираньи все сожрали! Ну что ж! Ответим им тем же!
– Послушай, Коровин, – спросил я. – А стоит ли их есть? Не кажется ли тебе, что это как-то…
– Что тебя смущает?
– Понимаешь, эти пираньи, они все откусили от меня по изрядному куску. И проглотили. Как же я буду есть их? Получится, что я в чем-то ем самого себя…
Коровин задумался. Зачесал щеку своими грязными ногтями.
– Нет, – сказал он через минуту. – Тут никакого напряга нет. Они же не успели тебя толком переварить.
Это был аргумент.
– И потом, – Коровин продолжил свое оправдание зла. – И потом… Если бы они заели тебя до смерти, то тогда совсем другое дело. А в нашем случае это, можно сказать, акт возмездия.
Коровин выудил из котла большую маслянистую рыбину, оторвал голову и врубился в чешуйчатый бок.
– Кушай, – сказал он. – Тут по-другому не прожить.
Он был прав. Я вздохнул, пожелал себе удачи и, стиснув зубы, приступил к крупной сочной пиранье.
– Ананасов кислых не хватает, – сказал я, прожевав первый кусок. – С кислыми ананасами любая рыба идет изумительно…
– И с кашей, – прошамкал Коровин.
– Мама, – сказал Доминикус.
Глава 2. Пожирание бубна
Суша продолжалась третий день. Мы тащились по большому, даже, наверное, по бескрайнему полю. Раньше поле было засеяно пшеницей, теперь нет. Пшеницу и сейчас можно было еще отыскать между крепкими и мясистыми стеблями травы, напоминавшей гигантскую лебеду.
– Раньше было много таких полей, – взгрустнул Коровин. – И все пшеница, пшеница…
– Закрома родины, – сказал я.
– Типа того. Хорошая была пшеница, гномы из нее чего только не делали, даже свиней откармливали. На четыре килограмма пшеницы один килограмм свинины. А пшеница все росла и росла. Сейчас, как видишь, пшеницы больше нет. Елочка-елочка, где твои иголочки… Гномы готовили изумительный пудинг, слоеный пирог с перепелами…
И Коровин принялся рассказывать, какой именно слоеный пирог приготовляли гномы, отчего у меня в животе немедленно началось возмущение. Я попробовал
Кстати, Коровин не наврал – слизь помогла, под утро язвы затянулись и почти перестали болеть.
– А раньше из этой пшеницы… – продолжал Коровин.
А раньше из этой пшеницы делали пончики, ватрушки, шаньги, эклеры, печенье в виде боксерских ушей, пю-юдинг…
– Пряники! – не унимался Коровин. – Я знаю рецепт изумительного пряника! Короля пряников! Кинг-Конга пряников! Тут все дело в правильной начинке, я открою тебе секрет, он передавался в нашем роду на протяжении пятисот лет! Начинка такая. Свежие, главное, свежие грецкие орехи, в меру сваренная сгущенка, карамель и подвяленный вполовину белый виноград без косточек. Все это смешивается в равных пропорциях, добавляются специи, мед… Это просто немыслимо! К нам приезжали японцы специально, чтобы перенять секрет, и их руководитель, Морисей Хирохито от восторга получил второй инфаркт…
– Коровин, завязывай, – сказал я. – А то у меня сейчас язва прободется. Первый раз…
Коровин замолчал. Но ненадолго. Он продолжал думать о еде, потому что через минуту гробового молчания желудок Коровина издал долгий стонущий звук. Я подумал, что называть это место Планетой Х было неостроумно. Следовало назвать его Планетой Стонущих Желудков.
– Как ты думаешь, – Коровин погладил себя по животу, – возможно ли, что у меня внутри живет угорь?
– Коровин, – вздохнул я. – Ничего у тебя там не живет, в крайнем случае, глисты. Эхинококки какие-нибудь. Но с глистами легко справиться с помощью чеснока и тыквенных семечек. Так что не горюй, Коровин, все срастется. А вообще, угри – это круто. Если бы здесь были угри или пусть даже лягушки, я бы приготовил изумительное лягушачье фрикасе. Это на самом деле вкусно…
– Фрикасе… – Коровин приобрел задумчивый вид. – Я об этом даже не подумал…
Коровин посмотрел в небо.
– Откуда здесь лягушки? – поморщился я. – Лягушки рядом с водой водятся, а здесь никакой воды нет. А там, где есть вода, сплошные пираньи, они всех лягушек давным-давно сожрали…
– Я могу над этим поработать, – покачал головой Коровин. – Наверное…
– Как?
– Есть одно средство. – Коровин неожиданно покраснел. – Старое, но иногда еще действует…
Коровин сунул руки под свой мешок и достал из него бубен.
Я в очередной раз устало поразился. Рубище Коровина было просто безразмерным. Вернее, бездонным. В него влезало все. Единственным предметом, который Коровин не носил под рубищем, являлся котел. Котел Коровин таскал за плечом. Обычно в этом котле перемещался Доминикус. Я указал было Коровину на возможность заражения токсоплазмозом, на что Коровин ответил, что от этого заболевания он знает изумительную травку.
Так вот, Коровин достал бубен. Бубен был изготовлен из свернутой кольцом длинной кости. Тарелочки были привязаны к кости бечевками, это чтобы не звонили попусту. Коровин стал разматывать эти бечевки, бечевки разматывались плохо, Коровин психовал и разгрызал бечевки зубами. Со стороны было похоже, что Коровин не борется с веревками, а пытается откусить от бубна кусок пожирнее.