Печаль на двоих
Шрифт:
«Клуб Каудрей» занимал необычайно красивый двухэтажный дом восемнадцатого века на углу Кавендиш-сквер и Генриетта-стрит, в сердцевине одного из самых модных в прошлом районов георгианской Англии. Особняк в свое время купили у лорда Эсквита — последнего домовладельца из этого именитого рода, и в 1922 году виконтесса Энни Каудрей основала в нем частный клуб для медсестер и других работающих женщин. Джозефина не была лично знакома с леди Каудрей, но знала, что та с непревзойденным мастерством собирала деньги на общественные нужды и рьяно поддерживала свое детище. Леди Энн также оплатила постройку в старом саду Эсквита «штаб-квартиры» медсестер, и теперь благодаря изобретательности архитектора оба здания наслаждались дружелюбным соседством: одно
Джозефина, с трудом удерживая в одной руке покупки, подошла к главному входу, но не успела она свободной рукой дотянуться до ручки двери, как та с шумом распахнулась и из нее, чуть не сбив писательницу с ног, стремглав выскочила молоденькая девушка — одна из работниц клуба.
— В доме пожар? — Джозефина произнесла это несколько саркастичнее, чем ей хотелось бы.
— Боже мой, мисс! Простите, пожалуйста! — Девушка наклонилась и принялась собирать коробки, скатившиеся по тротуару прямо на дорогу. — Я даже не видела, куда иду.
— Это точно, — сухо сказала Джозефина, но, заметив, что девушка и так сильно расстроена, смягчилась. — Думаю, ничего страшного с ними не случилось. Это все небьющееся. — Она протянула руку, чтобы забрать у девушки последнюю коробку. — А почему все же такая спешка? В клубе что-нибудь случилось?
— Нет-нет, мисс. Просто у меня сейчас перерыв, и он совсем короткий. А я и так опаздываю на встречу.
— И все же, надеюсь, у вас найдется минута вернуться и надеть пальто? — На девушке были всего лишь тоненькое хлопчатобумажное платье и положенный работницам клуба форменный передник. — На дворе ноябрь, и в таком виде ничего не стоит смертельно простудиться.
— Да нет, это ничего, мисс. Я уж лучше побегу. По правде говоря, мне не положено выходить через эту дверь, но через нее гораздо быстрее, чем в обход через боковую. Поэтому я так и торопилась. Мисс Тимпсон провожала кого-то в бар, и, пока она не видела, я прошмыгнула к главному входу. — Девушка бросила взгляд в дальний конец площади и снова повернулась к Джозефине. — Я буду вам ужасно благодарна, если вы меня не выдадите. И честное слово, со мной все в порядке. Я ведь совсем ненадолго.
— Что ж, договорились…
— Меня, мисс, зовут Люси.
— Ладно, Люси, не буду вас задерживать. Но в следующий раз, пожалуйста, будьте осторожнее.
— Конечно, мисс. Спасибо.
Джозефина проводила Люси взглядом, пока та не дошла до середины площади, а потом открыла дверь и, радуясь тому, что наконец-то окажется в тепле, вошла внутрь.
Вестибюль в клубе был широкий и просторный, и во главе его располагался тщательно отполированный, красного дерева стол администратора. Справа от стола в дубовой раме висела бронзовая табличка, на которой был изображен фамильный герб Каудрей и приведены слова благодарности первых двух тысяч членов клуба их основательнице.
— О, мисс Тэй! — просияла она. — Похоже, ваш послеполуденный поход удался на славу. Дать вам ключ от комнаты?
— Это было бы очень мило, — произнесла Джозефина, стараясь ответить на улыбку мисс Тимпсон с неменьшей искренностью и одновременно пытаясь вспомнить, кого эта женщина ей напоминает. — Между прочим, я принесла не все свои покупки — скоро прибудут новые.
— Они уже прибыли, и Роберт только что отнес последнюю из них в вашу комнату. — Мисс Тимпсон бросила на коробки оценивающий взгляд, который задержался на пятнах, оставшихся после падения на землю. — Хотите, он поможет вам с этими тоже? Боюсь, что лифт опять не работает.
— Нет-нет, я справлюсь. — Джозефина прекрасно понимала, что, в представлении мисс Тимпсон, она и так отняла у Роберта сегодня слишком много времени. — Они не тяжелые.
— Ну, если так… — Она потянулась за висевшим на крючке ключом, и тут Джозефина, все это время ломавшая голову над тем, на кого похожа мисс Тимпсон, вдруг поняла: на тот самый манекен в витрине. Лицо ее отражало полное равнодушие к окружающему миру, и это придавало ей вид небрежного совершенства, которое большинство женщин на дух не переносят хотя бы уже потому, что, как бы они сами к нему ни стремились, для них оно просто недостижимо. — Что ж, скажите нам, если вам что-то еще понадобится.
— Вам первой и скажу. — Джозефина взяла ключ и направилась к лестнице, но не успела пройти и нескольких шагов, как услышала знакомый голос.
— Джозефина! Вас-то я и искала!
Она обернулась, чтобы поприветствовать Селию Бэннерман, и в который раз изумилась тому, насколько мало Селия изменилась за эти двадцать лет. Хотя ее темные длинные волосы — сколько Джозефина помнила, Селия всегда закалывала их в пучок на затылке, — на висках посеребрила седина и вокруг шеи на цепочке висели очки, в которых она нуждалась теперь намного чаще, чем прежде, никому и в голову бы не пришло, что ей уже под шестьдесят. Они познакомились во время войны в Бирмингеме, в колледже Энсти, готовившем преподавателей физкультуры, где Джозефина была студенткой, а Селия — одной из старших преподавательниц. К тому времени как их пути снова пересеклись, мисс Бэннерман, или Селия — как Джозефина теперь с трудом привыкала ее называть, — стала одним из самых уважаемых членов ассоциации медсестер и принимала деятельное участие в управлении «Клубом Каудрей». Разумеется, ее работа надзирательницей в тюрьме «Холлоуэй» осталась в далеком прошлом, но именно этот период жизни мисс Бэннерман сейчас интересовал Джозефину.
— Я уже собиралась оставить вам записку у администратора, — сказала Селия, — но теперь это ни к чему. Вы хотели, чтобы я что-то прочитала?
— Да, мой первый вариант, который мы на днях обсуждали. Мне бы хотелось, чтобы вы его прочли и подтвердили, что все описано более или менее точно. И еще, если у вас найдется время, у меня к вам есть несколько вопросов.
— Ну конечно. — Селия посмотрела на часы. — Если вам удобно, я могла бы поговорить прямо сейчас: я пока свободна. Вы переведете дух, и мы встретимся в гостиной, скажем, минут через пятнадцать?
Она развернулась и, не дожидаясь ответа, зашагала в комнату отдыха с той самой уверенностью в собственной значимости, за которую, как помнилось Джозефине, все студентки ее уважали и даже чуть-чуть побаивались. Лишь один-единственный раз Селии изменила ее уверенность, и то лишь на мгновения и при необычных обстоятельствах. Поэтому в ее присутствии Джозефина неизменно чувствовала себя не более чем школьницей. Она торопливо зашагала к лестнице, точно опаздывающая на урок ученица, и тут ее снова остановили — на сей раз мисс Тимпсон.