Печаль в раю
Шрифт:
— Слыхали? Если кто боится, пускай проваливает.
Он знал тайную тропинку, которая вела через чашу прямо к усадьбе, и пошел вперед, держа палец на курке. Только у домика сестер Росси было голое место — с полдюжины грядок под паром, окаймленных тимьяном и дроком. А потом снова чаща, никто не увидит.
Прежде чем выйти из дубовой рощи, Стрелок обследовал тропинку, по которой собирался идти. На большой дороге, к северу, беспрерывно грохотали машины. Пулеметы стрекотали теперь дальше, у самой деревни. Только там, где усадьба, стояла чуткая тишина — ни
Петляя среди кустов, ребята добрались до противоположного склона, поросшего лесом. Если Элосеги шел в «Рай», он должен был тут пройти. Стрелок свистнул, и все попрятались.
По звуку мотора они поняли, что метрах в трехстах от них едет машина; четырехместная, полная солдат, она осторожно двигалась к дому.
На таком расстоянии солдаты казались меньше, но были прекрасно видны. Держа автоматы, они молча вылезли из машины, рассыпались веером и пошли к запертому зданию.
Тогда Стрелок свистнул еще раз и во главе своего отряда помчался вниз по ручью предупредить ребят, которым было поручено убрать Кинтану.
Четырехместная машина медленно карабкалась к шоссе по песчаной дорожке. Солнце проникало золотой пылью сквозь переплетенные ветви дубов и покрывало землю тонким рисунком света и тени. Капрал пристроился на крыле; усталыми глазами он смотрел на стрекоз, сновавших перед машиной. Чем ближе подъезжали к шоссе, тем слышнее был грохот военных грузовиков, а когда доехали, пришлось подождать секунду-другую, прежде чем ехать дальше.
Казалось, по шоссе недавно пронесся смерч. На дороге валялись вещевые мешки, котелки, кольца от гранат, алюминиевые кружки — самые разные вещи, от солдатских до самых нелепых, домашних, вроде костяшек домино, губной гармошки, поломанного приемника. Страх как бы сместил, перетряхнул пейзаж. Трава в кювете была растрепанная, серая, а деревья по сторонам шоссе подвенечной фатой покрыла пыль.
По дороге навстречу машине шли солдаты с винтовками через плечо, красные от жары и усталости, и пели солдатские песни. Во главе шагал лейтенант в распахнутой до пояса рубахе, открывающей могучую волосатую грудь.
— Ч-ч-черт, куда прете? Не видите, из-за вас не пройти!
Машина резко затормозила. Капрал спрыгнул на землю и отдал честь.
— Лейтенант послал в усадьбу сказать, что ихнего мальчика застрелили.
Офицер достал сигарету. Тело и лицо у него были темные, как дубленая кожа, а глаза голубые, как прохладные озерца. На серебряной цепочке висело штук пять медалей, и капрал заметил, что через всю левую руку у него идет огромный шрам.
— Ладно, езжайте.
Они поехали дальше по шоссе, навстречу наступающим войскам, а лейтенант и солдаты снова запели:
У таракана, у таракана В лапках вся пропала прыть. Наверно, нынче не удастся Марихуаны покурить. [2]—
Он увидел в кустах у дороги футляр, какие бывают у скрипок, и приказал водителю остановиться на минутку.
2
Перевод М. Самаева.
— Жена всю жизнь о такой мечтала, — радовался он.
Он открыл футляр кончиком ножа и разочарованно крякнул: скрипка была игрушечная, детская, вместо струн — цветные ленточки, вместо смычка — золотистая косичка. На внутренней стороне футляра было написано красными чернилами: «Mademoiselle Кордье от любящей Сони».
— Не повезло, — сказал капрал. — Гроша ломаного не стоит.
Солдаты захохотали.
— А ты что думал? Страдивариус?
Он хотел бросить скрипку в кювет, но один из солдат дернул его за рукав.
— Эй, посмотри-ка!
На внутренней стороне футляра было приклеено фото: удивительно красивая девушка лет семнадцати-двадцати, нарядная, с распущенными волосами, сидела у рояля.
— Ничего девица, — присвистнул солдат.
Все наклонились, посмотрели, и капралу пришлось подождать. Когда очередь дошла до него, он зажал футляр между колен и долго молча смотрел.
— Видно, понравилась, — сказал водитель.
— Ты нам теперь про жену не заливай!
— Смотрите, ребята, совсем одурел!
Капрал не удостоил их взглядом.
— Истинно говорят, молчание — золото.
Солдат, который сидел с водителем, захохотал.
— Видали? Обижается, что мы про нее говорим!
— Покраснел, — сказал водитель. — Ну, погубила его девица!
— Хорошо бы поменяться, а? Жену побоку, а девицу тебе.
Капрал презрительно скривил губы.
— Хотите знать, чихал я на эту девицу.
Все заржали.
— Как же, как же!
— Оно и видно!
Никто, кроме капрала, не заметил, что они доехали до развилки.
— Эй, тут дорога!
Проезд был закрыт ржавой цепью, соединяющей два столба. Капрал с трудом разобрал полустертую надпись на одном из них.
— Усадьба «Рай». То самое место.
Они сняли цепь, и машина медленно двинулась по усыпанной гравием дорожке.
Теперь, когда они удалялись от шоссе, грохот грузовиков понемногу затихал. Они снова слышали щебет птиц и жужжанье пчел, трудившихся над цветком миндаля.
Дорога была пологая, они выключили мотор. За одним из поворотов им открылся дом, похожий на монастырь, — строгий, увитый плющом. С юга, со стороны моря, тянулась насыпь, которая лет тридцать назад была, вероятно, великолепна, а теперь поросла сорной травой. Перила наполовину сгнили. В конце насыпи возвышалась романтическая беседка, где стояли два шезлонга и штук пять цветочных вазонов, покрытых облупившейся зеленой краской, в которых росли чахлые гортензии с лепестками, похожими на конфетти. За беседкой четыре высоких эвкалипта осеняли дом прохладной, шелестящей тенью.