Печальный демон Голливуда
Шрифт:
– Бр-р, кошмар! – содрогнулась Настя. Эжен сидел за рулем недвижно, словно изваяние.
– Да-а, еще б не кошмар! Я, как сказали мне… Все у меня аж перевернулось. Хорошо, тренер его – дай Бог ему здоровья, Павел Алексеич, Ксенофонтов фамилия, – из нашей горбольницы его в Москву сумел перевести, в специальный госпиталь, который травмами спортсменов занимается. Там и футболисты разные знаменитые лежали – тренер мне говорил кто, да я забыла – и хоккеисты, фигуристы. И уход хороший, и врачи внимательные, палату два раза в день с хлоркой моют. Да только осмотрел завотделением сына и
– Ужас, – сострадательно вздохнула Настя.
– Я бросилась, конечно, туда-сюда, по родственникам. Тренеру, Ксенофонтову, позвонила. А что поделаешь: нет ни у кого таких средств. А у меня – ни дачи, ни машины нет. Продать нечего. Ни кредита мне не дают – нигде я официально не работаю потому что! – Слезы опять наполнили глаза Валентины.
Настя погладила ее по руке. Недоуменно спросила:
– Что ж ты мне не позвонила, не сказала ничего?
– Неудобно мне было вас беспокоить. А потом: разве у вас такие деньги водятся?
– Не водятся, конечно. Да что-нибудь, глядишь, вместе придумали бы. Вот Эжен бы помог.
– Ах, Настечка Эдуардовна! Да разве ж знала я?! А тут она – как специально. Я в буфет больничный зашла чаю попить – а она тут как тут.
– Она – это кто? – прозвучал с переднего сиденья властный вопрос Эжена.
– Та… Из-за который вы здесь… Наверно…
– А из-за чего мы здесь, как вы думаете? – Сологуб перегнулся через сиденье и подался к женщине. У нее в глазах и голосе снова задрожали слезы.
– Из-за того, что я у Насти в квартире… шуровала… – убито произнесла уборщица.
– Что ж ты у меня такого нашуровала-то?
– Она сама про вас спросила. Дает мне коробочку и говорит: спрячь ее под кровать у Капитоновой.
Настя с Эженом многозначительно переглянулись. История принимала странный оборот.
– А что там, в коробочке, было?
– Я тоже ее спросила. А она: магнитофончик. Ведь Капитонова, говорит, моего мужика увела.
– Вот те раз! – кисло улыбнулась Настя. – Да нет у меня никакого мужика, ты же знаешь. И никого я ни от кого не уводила.
Валентина бросила непроизвольный взгляд в сторону Эжена.
– Нет-нет, он не тот случай, – засмеялась Капитонова. – Он мой первый муж, мы с ним двадцать лет назад расстались и с тех пор больше не виделись.
– А в компьютер Настин – вы тоже по заданию той женщины лазили? – строго спросил Сологуб.
– Она
– И вы отправили?
– Да.
– А письмо читали?
– Я не хотела… но так… заодно… но я ничего не поняла! И не запомнила!
– Вам эта женщина сколько заплатила?
– Двадцать пять тысяч рублей дала.
– А обещала?
– Еще сто пятьдесят.
– Отдала?
– Нет. Нет пока.
– Ну и не отдаст никогда.
Глаза Валентины наполнились ужасом.
– Вы когда ее задание выполнили? – продолжал наседать Эжен.
– В четверг. В четверг прошлый. Четвертого дня.
Сологуб переглянулся с Настей и едва заметно кивнул: мол, все совпадает.
– Ну а после того вы с ней встречались? – поинтересовался он.
– Н-нет.
Эжен удовлетворенно кивнул.
– Может, по телефону говорили?
– Нет. Я ей звонила, да телефон недоступен. Но она предупреждала!
– О чем?
– Что может уехать ненадолго.
– Вряд ли вы ее когда-нибудь увидите. И деньги свои заработанные ни за что не получите.
– Почему вы так думаете? – Валентина чуть не плакала.
– А зачем ей с вами делиться? – усмехнулся Эжен. – Ведь вы все, что ей нужно, уже сделали. Да не плачьте! Лучше расскажите-ка нам, как та особа выглядит.
Словесный портрет, благодаря усилиям Эжена, который подстегивал Валентину точными вопросами и подсказывал формулировки, был составлен минут через двадцать.
Итак, дама – недруг Насти – выглядела следующим образом. На вид тридцать пять – сорок лет, росту сто шестьдесят пять – сто семьдесят, славянский тип лица. Глаза голубые, скулы широкие, нос прямой. Губы полные. Волосы крашеные, светло-рыжие. Родинок, бородавок, шрамов, татуировок на лице и руках нет. Телосложение крепкое – но не полная, а скорее стройная.
Если бы Настя действовала со своим сыном сообща, она, возможно, заметила бы кое-что общее у дамы, которая вербовала уборщицу, и у той, что сдавала в газету снимки, компрометирующие Арсения. Однако мать даже заподозрить не могла, что молодой человек тоже ведет свое расследование.
– А как она одета? – полюбопытствовала Капитонова.
– Вы знаете, Настечка Эдуардовна, хорошо она одета, ничего не скажешь. Стильно – как вы. Вещички сплошь фирменные.
– Маникюр у нее какой? Макияж?
– Макияж был, но легкий такой, будто и незаметный. И маникюр хороший. Ногти длинненькие, но свои, не нарощенные, и яркие-яркие, прям алые.
– Смотрите, у вас глаз-алмаз просто! – поощрительно воскликнул Эжен.
– А как тебе показалось – замужем она? – продолжала выпытывать Настя.
– Нет, – решительно ответствовала помощница. Она разговорилась: – Точно не замужем. Я ж почему еще удивилась: зачем она говорит, что вы мужчину у ней увели? Не было у нее давно никакого мужчины. Ну, может быть, она с кем-то и встречалась, но точно – не жила. Это ж сразу по женщине видно.