Печать Демона. Мстительница
Шрифт:
— Нет, — мотнул он головой.
— Почему? Ты же наверняка чувствовал, как они волнуются.
— Я должен убить тебя. Ты зря не убила меня, — он обречённо и печально заглянул в мои глаза.
— Нет, Евастас, ты не должен никого убивать, — убеждённо ответила я.
Мне нужно заставить его поверить, иначе ничего не получится.
Раны оказались весьма серьёзными. Пришлось отправляться к водопаду за пледом. Тот валялся мокрой тряпкой возле небольшого озерца, где меня бесцеремонно искупали. Евастас за время моего отсутствия не исчез. Так и сидел на коленях, ожидая, когда я вернусь. Разорвав плед на лоскуты, я попыталась
Евастас выглядел подавленным и не разговаривал. Меня то и дело хлестало его чувством обречённости. Он даже не сразу уговорился подняться на ноги. Пришлось его буквально тащить в соседнюю пещеру.
— Не надо, Натали, — вдруг попросил он.
— Что не надо? — я посмотрела на него с непониманием.
— Не надо жалеть меня. У жалости ужасный вкус. Я сам вызвался. Думал, что смогу помочь жнецам.
Сердце разрывалось от боли за него. Больше не в состоянии выдерживать потока его эмоций, я присела перед ним на колени и крепко обхватила руками его голову.
— Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Только, пожалуйста, не сдавайся.
Он закаменел в моих объятиях. Снова растерянный, задумчивый. Но эти чувства сменились мягкой нежностью.
— Расскажи мне… — попросила я тихо, скользнув пальцами к знаку на его спине.
На этот раз он не злился и не противился. Меня снова унесло в его воспоминания. Только на этот раз это был нескончаемый калейдоскоп жизни Евастаса. Как я не пыталась увидеть его самое далёкое прошлое, мне это не удавалось. Детство и юность будто просто стёрлись. Он не знал, кем были его родители, другие родственники. Он не помнил друзей и свой дом. Зато он очень много времени провёл в общении с Домитианусом. Тот обучал его. Частенько в воспоминаниях мелькал Герард. Он очень гордился Евастасом, видел в нём спасение Земли. Но эксперимент обернулся катастрофой. Правда, только для жнецов. Архонты добились своего, создали идеальное оружие, способное ощущать врагов на километры вокруг, перемещаться на огромное расстояние, воздействовать на само пространство. Ему лишь нужно было несколько столетий, чтобы достигнуть максимальной силы. Архонтам понадобилось только создать для этого идеальные условия. Они провоцировали войну, и энергетический фон Земли рос, наполняя резерв Евастаса. Можно сказать, он стал живым источником нашей планеты. А последнее тройное открытие врат спровоцировало его пробуждение.
— Там нет ничего, Натали… за что можно держаться… — произнёс бесцветным голосом Евастас, отстраняясь от меня.
— Есть будущее, которое ты можешь создать для себя. Ты же видел в моих воспоминаниях, всегда есть ради чего жить.
Чёрные глаза оставались безучастными к моим словам. Он отрицательно покачал головой, будто и не услышав меня вовсе.
— Ради кого мне бороться? И для чего? Вы все неправильные, испорченные. Даже ты. Ты принимаешь грехи своего демона. Она заразила тебя скверной энергии.
— Лилит не…
— Ты даже не знаешь, что она сделала! Ей самой стыдно показать тебе!
От Лилит действительно поднялись эмоции стыда, сменившиеся упрямство. И меня не впервые за последние дни бросило в её воспоминания. Мы находились в пещере с озером.
— Он чуть не убил нас всех, — промурлыкала Лилит, водя пальцами по идеально гладкой поверхности кристалла.
В полупрозрачной глубине
— Теперь он никому не причинит вреда, — проворчал Герард.
— Если, конечно, вы снова не захотите поэкспериментировать, — усмехнулся стоящий за его спиной Сариил.
Герард невольно обернулся и упустил момент, когда Лилит приблизилась. Её меч глубоко вонзился в его тело. Жнец захрипел, подавшись вперёд. Его охрана встрепенулась, но на них бросились демоны и ишимы. Так прекратился союз трёх сторон этой войны. Сначала уничтожили всех жнецов, что знали про Евастаса. Следом Лилит избавилась от Сариила. Практически все, кто мог создать идеальное оружие, погибли. Шакс и Лилит поступили бесчестно на пути сокрытия этой тайны.
Я вновь вернулась в реальность. Евастас смотрел на меня и будто понимал, что сейчас произошло.
— Вы все неправильные, — повторил он. — Противоестественные. Я обязан вас всех уничтожить.
Чёрные глаза подёрнулись дымкой чужой воли. Он бездумно протянул ко мне руку, и вдруг с силой стиснул горло. Стало невероятно страшно. Показалось, что личность Евастаса исчезла, сменившись безвольным и кровожадным монстром.
— Очнись! Евастас! — прокричала я испуганно, и он вздрогнул.
Потом резко отдёрнул руку. Осмысленность вернулась в его глаза.
— Понимаешь, в этом мире нет ничего правильного, — заговорила я в отчаянном стремлении убедить в своих словах. — Лилит и Шакс поступили ужасно, но сколько семей они спасли. Ведь, убивая, ты делаешь несчастными других. Вспомни эмоции моих друзей.
— Я не могу изменить… Установки, — он вновь опустил голову.
Как тогда, когда просил его убить. От него повеяло сухой безнадёжностью.
— Борись ради меня! — порывисто взяв его лицо в ладони, я заставила его посмотреть в мои глаза. — Тебе небезразлична я. Потому что именно я научила тебя чувствовать.
Из глаз полились слёзы. Я знала, что ему неприятна моя жалость, но не могла ничего с собой поделать. Мне хотелось помочь ему справиться, вот только нельзя заставить кого-то бороться. Евастас должен сам принять решение, найти силы внутри себя.
— Полежи со мной, — вдруг попросил он, и меня вновь омыло волной его растерянности.
— Хорошо, — вздохнула я, наконец ощутив сквозь поток беспросветной тоски толику нежности.
Мы легли на шкуры, укрылись плащом Евастаса. Валяться в кольчуге было не очень удобно, но лучше, чем совсем без одежды. Однако он всё равно умудрился просунуть руку мне за спину, чтобы коснуться алхимического знака. Евастас прикрыл глаза. На этот раз я практически не ощущала касаний его воли своего разума, но точно знала, что он просматривает мои воспоминания. Надеюсь, он найдёт там что-нибудь хорошее, что подарит ему надежду.
Мне снова снилось море. Тёплая вода омывала тело. Талию сжимали сильные руки Майкла.
— Мне всё равно, — прошептал он в мои губы, прежде чем поцеловать.
Я распахнула глаза и резко села, осознав, что это не сон, а поднятое из глубин сознания воспоминание. Евастас лежал на шкурах рядом со мной, но тоже приподнялся на локте.
— Горько, снова горько, — заметил он.
— Ты вчера говорил, что должен убить меня. Это означает, что я не смогу вернуться к любимому. Он будет страдать, а мне больно сейчас, — как можно более просто объяснила я свои чувства.