Печать дьявола, или Тайны дачного поселка
Шрифт:
А дальше все как в тумане. Какие-то люди в форме полицейских, вопросы, мои сбивчивые ответы, скорая. В какой-то момент я отключилась.
Помню, когда я была маленькой, мы с папой часто ходили гулять за окружную дорогу в лес. Там рос орешник, и мы набирали полные карманы орехов, а, придя домой, кололи их и ели. Ничего вкуснее тех орехов из своего детства я не помню. Однажды мне попался испорченный орех. Я не заметила этого и разжевала его. Меня всю перекосило от этого мерзкого вкуса во рту.
Когда я очнулась в больнице, у меня было ощущение, что я съела как минимум ведро таких орехов. Я открыла
– Где я? Что со мной? – неповорачивающимся языком еле проговорила я.
– Я сейчас позову доктора, он вам все объяснит, – промолвила она и вышла из палаты.
«Должно быть, я уснула в электричке, электричка сошла с рельсов, и я попала в больницу», – успокаивала я себя безопасными мыслями.
В палату вошел мужчина средних лет с седыми висками. Он поздоровался и представился. Спросил, что я помню из последних событий.
– То есть, что произошло на даче, вы не помните? – подытожил доктор.
Я на секунду задумалась.
– Вы хотите сказать, что все это правда? – я отрицательно замотала головой, как будто пытаясь отогнать весь этот кошмар. – Нет, этого не может быть. Нет. Прошу вас, скажите, что это неправда, – взмолилась я.
– Мне очень жаль, – сочувственно произнес доктор.
Слезы полились из моих глаз ручьем. Доктор жестом подозвал медсестру, чтобы она сделала мне укол.
– Это успокоительное, – пояснил он. – Сейчас вам станет полегче.
– А Вика, что с ней? – вдруг вспомнила я о крестнице. – Она в порядке?
– Ваша племянница? – уточнил доктор. – Она в палате интенсивной терапии. За ней там присмотрят. Видимо, от состояния шока она потеряла сознание. До сих пор в себя не приходила. Но может быть так даже лучше, в сложившихся обстоятельствах мы решили пока оставить ее в этом состоянии.
– Она в коме? – не веря своим ушам, переспросила я.
– Да, – кратко ответил доктор и спросил, – могу я еще что-то для вас сделать?
– Можно мне к ней?
– Медсестра проводит вас. Если у вас больше нет ко мне вопросов, то можете остаться до утра, а утром мы вас выпишем. Но какое-то время постарайтесь избегать физических и психических нагрузок, по возможности.
С этими словами доктор удалился. Оставаться здесь на ночь мне вовсе не хотелось, и я решила, что навещу Вику и поеду домой. Никаких физических нагрузок у меня в ближайшее время не предвиделось, а лежать на кровати и созерцать потолок я могу и дома. Что касается психических нагрузок, то думаю хуже, чем есть уже навряд ли будет.
Медсестра помогла мне подняться, хотя голова у меня уже не кружилась, и проводила меня в палату к Вике.
То, что я увидела, заставило мое сердце сжаться от боли. Загорелость Викиной кожи, подмеченная мной еще днем, сейчас куда-то безвозвратно подевалась. Наверное, такое сравнение нельзя применять по отношению к людям смешанной с африканцами расой, но она была бледна как полотно. Только темно-жгучие волосы выделялись на больничных простынях. Мне стало так жаль ее. Именно в этот момент я, кажется, начала верить в происходящее, еще до конца не осознавая, насколько это трагично. Меня охватила невообразимая паника. В один миг эта маленькая девочка потеряла все, всю свою семью, маму, тетю и бабушку с дедушкой. Она осталась
– Пойдемте, вам пора, – голос медсестры как будто выдернул меня из бездны.
– Я не вернусь в палату, – сквозь слезы произнесла я, – я ухожу домой.
Медсестра с пониманием кивнула.
–Тогда вам нужно подписать отказ. Это в ординаторской, пойдемте за мной.
Я послушно поплелась следом за ней.
Подписав все необходимые бумаги, я уже собралась к дверям.
– Вещи вашей племянницы, – сказала медсестра и протянула мне полиэтиленовый пакет.
Я на полном автомате взяла его и вышла в коридор. Это был тяжелый день, а мне предстоял не менее тяжелый вечер. Мне нужно было рассказать все маме, попытаться успокоить ее, если это возможно в данной ситуации, и сохранить спокойствие самой. И хотя это были не мамины близкие родственники, а папины, думаю, она все равно будет из-за них переживать. Никогда, никогда в жизни мне не было настолько тяжело и тошно.
Мама охала и ахала и поминутно хваталась за сердце весь мой рассказ, а глаза ее настолько сильно округлились с начала моего повествования, что к его концу я всерьез испугалась, уж не вылезут ли они из орбит.
Многие осудят меня за столь ироничное описание достаточно печальных событий, но в данном случае это лишь защитная реакция на весь тот стресс, что я пережила за последние несколько часов.
Спать мы легли далеко за полночь, наглотавшись всевозможных валерианок и корвалолов. Мой сон был беспокойным. Всю ночь мне снился Егор, который бегал по дому с топором в руках и кричал: «Это не я, я этого не делал». Наверное, надо было поверить ему на слово, но я не могла произнести ни слова, поэтому он продолжал преследовать меня вплоть до самого утра.
Тайна вторая. Подозреваемые.
Проснулась я с первыми лучами солнца и сразу же после завтрака отправилась в больницу к Вике, в надежде получить хоть какие-нибудь утешительные новости. Однако, там меня ждал не очень приятный сюрприз.
– Арина Михайловна, – позвала меня медсестра, когда я уже почти зашла в Викину палату, – с вами хочет поговорить следователь.
– Кто? – с удивлением переспросила я.
Хотя это было вполне логично. Произошло преступление. Его надо расследовать. А учитывая, что я оказалась на месте его свершения одной из первых, то являюсь важным свидетелем, поэтому естественно было меня допросить. Странно, что это не пришло мне в голову раньше. Хотя вчера мне казалось, что меня уже допрашивали. По крайней мере, я смутно помню, что мне задавали какие-то вопросы, и я даже вроде на них что-то отвечала.
Медсестра подвела меня к двери с табличкой «Заведующий отделением» и со словами «Вас там ждут» куда-то испарилась. Я вежливо постучала и вошла.
За столом прямо напротив двери спиной к окну сидел мужчина средних лет. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, из которой были видны загорелые руки.
Когда я вошла, он пристально посмотрел на меня. От этого взгляда мне стало как-то не по себе.
– Громова Арина Михайловна? – то ли спросил, то ли констатировал он. По интонации было не очень понятно.