Печать мастера Том 2
Шрифт:
Коста
Он сидел в кресле. Огромный кабинет напоминал тот, что он уже видел когда-то, только он никак не мог вспомнить — где.
Коста видел свои руки — пальцы, унизанные кольцами. Край тонкого серебряного шитья на манжетах, документы перед ним — на большом полукруглом столе, и… людей. Десяток людей, стоящих перед ним коленях, склонив головы.
«Приказывай, — прошептал голос в голове. — И они — подчинятся. У тебя сотни
Коста взмахнул рукой, и люди рухнули вниз, коснувшись лбами пола и — замерли: «Приказывайте, господин! Приказывайте, господин! Приказывайте, господин!»
Приказывайте? Кому он должен приказывать? Почему он должен приказывать? Зачем он должен приказывать?
Если они все — его — их надо содержать! Их надо кормить! А это фениксы! Что он будет делать с таким количеством людей?
Он не хочет приказывать. Он не хочет клан. Он вообще ничего не хочет!
Иллюзия дрогнула, мгновенно меняясь на другую.
Ему рукоплескали.
Белоснежный амфитеатр колоннами подпирал голубое небо. Знамена реяли на горячем пустынном ветру, толпа кричала, свистела и неистовствовала, чествуя его.
Он — победил.
На арене, очерченной в круг на сотню шагов, у его ног лежал воин лицом вниз. И Коста знал, что это его плетения нанесли раны, которые станут смертельными.
И знал, что здесь — в этом кругу — в этом амфитеатре, под этими голубыми небесами — нет никого, кто сравнился бы с ним в силе.
«У тебя десятый круг, – нашептывал голос в ухо. – Ты всего достиг сам. Ты долго тренировался. Теперь ты можешь вызвать любого Главу и победить… Тебя ждет слава, почет, и заслуженная награда… Ты — лучший, ты — сильнейший, ты — непобедимый…»
Коста ошалело крутил головой, оглушенный криками и свистом толпы, от которых закладывало уши. Воин впереди перестал шевелиться — и Коста заорал: «Целителя!!! Лекаря!!! Целителя!!!» и бросился вперед, но его голос потонул в общем шуме — публика продолжала рукоплескать в исступлении.
Он пытался перевернуть воина на спину, пытался плести, пытался сложить чары — самые простые, какие помнил, но узлы не ложились, нити рассыпались искрами…
У него же десятый круг! Десятый! Так почему же у него не выходит… почему он не умеет… И почему…
Амфитеатр пошел рябью, стираясь на глазах, и подернулся туманной дымкой.
– Великолепно. Вы — великолепны. Вы — гений сир. Со времен Исхода кланы не дарили миру такого Мастера, как вы… Картина — уникальна… Господа!
Коста — раздувался от гордости.
Картина,
«Не важно, — прошелестел голос на ухо. — Совершенно не важно, что там. Важно, что её нарисовал ты — величайший Мастер всех времен и поколений, она наполнена силой, изяществом и признана лучшим произведением четырех Искусств за последние десять стозимий… Мастер, перед которым склонили головы все, заслуживает только уважения и похвал…Ты заслужил это… »
Он — заслужил это! Коста закивал головой.
Ты — лучший из Мастеров! Он — лучший из Мастеров!
Лучше тебя нет никого под этим небом! Лучше него нет никого под этим…
Никого?…как это никого?
Мастер… Мастер Хо всегда был лучше него. Превзойти Мастера Хо, когда им владела «искра», как превзойти небо… Это Мастер Хо — лучший!
Ты — лучший…
Нет!
Его с кем-то перепутали… У него даже не третий круг, чтобы поставить печать… он не достоин этого восхищения…
Коста затряс головой, разглядывая тех, кто восторгался его творением. Его картиной. Почему-то все они были на одно лицо — много-много одинаковых лиц с приклеенными улыбками, восторгающихся картиной… На которой… была нарисована отрубленная голова… Мастера Хо.
Как изящно! Как великолепно! Как совершенно! Как изумительно тонко! Как красиво!
Это не он нарисовал… он не нарисовал бы такого! Ложь!
Празднично украшенная галерея пошла рябью, и… исчезла.
Менялись дома, залы, лица. Менялись времена зимы, менялась одежда, обстоятельства, неизменным осталось только одно — вкрадчивый голос, который продолжал нашептывать ему в ухо — «Это твоё… Если хочешь, это станет твоим…Ты — заслужил…».
Вереница женщин — роскошных полуголых наложниц и трепетных сир — всё зло от баб! — сменялась столами, которые ломились от еды. Столько блюд он мог бы только пробовать до конца своей жизни — от каждого по кусочку… Зачем ему одному столько?
Гостиные сменялись хранилищами с артефактами и оружием, которым он не умел пользоваться. Горы сменялись равнинами, овации толпы — войнами, роскошная постель — подземельями… где он чувствовал себя спокойно, потому что знал — не помнил, но знал, что есть места гораздо страшнее и он там был…
Кабинет Главы Фу
Двести мгновений спустя
— Какой… сложный случай. — Нейер потер лицо — время отдыха кончалось. Они бились уже полночи. — Какие иллюзии мы ещё не пробовали?