Печать Патриарха
Шрифт:
Он слишком сильно надавил ребром вилки на кусок говядины, и тот выскользнул с тарелки на скатерть.
– А, ерунда! – пробормотал он и продолжил, размахивая пустой вилкой в сторону Александра. – С детства мечтал жить в Америке! Все эти фильмы, где бешеные ковбои берут на себя правосудие, борются за справедливость, защищают близких и нацию, оказались полным дерьмом! Скажи, Художник, ты здесь хоть раз видел ковбоя? – Миша заглянул в тарелку, яростно откромсал вилкой кусок мяса и отправил его в рот.
– Хм… а ведь, действительно! Я не видел ни одного ковбоя!
– Ты понял? – обрадовавшись доходчивости своих слов, буйно замахав вилкой, взвинчивался Бронкс. – Если ковбоев нет, нет и справедливости!
– … сейчас! – Миша как-то по-особенному загнул пальцы, взял в руки следующую бутылку, вогнал вместо штопора вилку и с чпоком открыл её. – Наливай! – он передал ее Александру.
– Я верил, что здесь можно добиться своих целей и быть счастливым, – продолжал монолог Миша под бульканье разливающегося вина. – Но когда приехал и начал заниматься бизнесом, понял: все местные идеалы – миф. В реальности, в Америке весь расклад только за деньги. Всё без души! Все готовы на любые меры, лишь бы получить больше денег и власти. Больше денег! Больше власти! Американцы пытаются навязать себя всему миру, как старая, никому не нужная больная проститутка, утягивающая себя в капроновые колготки… Поэтому я не делаю ставок на американцев… нет в них… – Миша защёлкал пальцами, подбирая слово, – как его… любви… Да, Художник! Нет в них вселенской любви!
Друзья подняли бокалы и выпили за обнаруженное Бронксом отсутствие в американских душах любви.
– Ты скучаешь по своей Англии? – Миша махнул пустой бутылкой официанту, чтобы тот принёс следующую.
– Первое время сильно скучал. Сейчас привык. Больше по матери скучал. Ее не стало, и ностальгия разом исчезла. Дом там, где твоя мать…
– Я по-прежнему скучаю… – грустно произнёс Миша.
Александр кивнул, глядя на Бронкса.
– Понимаешь?
– Понимаю.
– Да ни хера ты, англичанин, не понимаешь, – тихо, разочарованно выругался Миша. Его багровое лицо обозначало, насколько тема родины будоражит. – А самое удивительное, чего ты точно не понимаешь, так это то, почему я живу в Америке! А я тебе скажу правду! Она немного неожиданно прозвучит: любовь моя к Родине крепче, сильнее, надёжнее, чем больше расстояние от неё. И я знаю, она отвечает мне взаимностью! Она меня, ах, как сильно ждёт в своё лоно… Наша разлука лишь укрепляет взаимную любовь. Так ведь всегда должно быть, если любовь настоящая!
– Хорошо сказал! Настоящий философский подход…
– Дружище, не удивляйся! У меня учёная степень по философии, – гордо напомнил Миша. – Давай перекусим! Через… – он посмотрел на часы, – уже скоро Череп с Металлургом подъедут…
За приоткрытыми окнами бистро нежно светило солнце. От ветра, дующего с Гудзона, было прохладно. Прозрачный воздух овевал чистотой и ароматами свежескошенной травы из парка. Над головой низко плавали пушистые кучевые облака. Их сизые и тёмно-серые
«По всей видимости, погода вечером будет хорошая, – решил Александр, в ожидании встречи с Мией. Он поставил на стол пустой бокал и успел закурить, когда к их столику стремительно подошли Череп и Металлург. Ребята приехали на мотоциклах. От их кожаных курток веяло выхлопными газами и буйным ветром дальней дороги. Вместе с дорожной пылью, они приволокли внезапную проблему.
Череп лишь успел подойти к Михаилу и приветливо с ним приобняться, как вдруг входная стеклянная дверь разлетелась вдребезги. Раздались автоматные очереди. Зазвенели гильзы по глянцевой плитке. Ворвавшиеся трое парней под пулемётный треск разбежались по залу и начали приближаться.
– Fuck! – Череп пригнулся и, выхватив из-под куртки пистолет, принялся стрелять.
Цветные парни в чёрных банданах настойчиво поливали во все стороны, наполняя воздух серым пороховым дымом. Пули разлетались веером и врезались в стены, кроша мебель в деревянную стружку.
Бронкс схватил из портфеля гранату, но рука лишь успела коснуться чеки, когда внезапный удар пули рикошетом в живот согнул его пополам.
– Миша! – крикнул Металлург.
Прикрывая плотным огнём Черепа, он подскочил к раненому, опрокинул тяжёлый стол и принялся оборонять Бронкса.
Череп навскидку выпустил четыре пули и одной из них снёс чёрную бандану вместе с половиной головы противника.
– You fucking cunts! – завопил цветной парень, когда капли мозгов убитого товарища брызнули на его лицо.
Череп постарался набежать, подобраться ближе к тому, который перезаряжал автомат, но попал под очередь, и ему пробило аорту двумя пулями. Липким клубничным сиропом на пол густо брызнула кровь. Череп упал, выронив из руки оружие. Художник ухватил Магнум Черепа, поскользнулся на луже крови, но успел разрядить два последних патрона.
– Ложись! – Миша размахнулся и метнул гранату. Взрыв разнес внутренности афроамериканца и вышиб его наружу вместе с оконной рамой.
Металлургу осколком выбило глаз. Он, отстреливаясь, упал. К нему стремительно подбежал Александр и начал оттаскивать за угол стены.
Оставшийся в живых бандит укрылся за перевёрнутым столом и продолжал стрелять. Раненый Миша прицелился и насквозь прошил стол крупным калибром револьвера, уложив противника выстрелом в голову. Было видно, как подлетел его скальп розовой кожей наружу.
Короткая перестрелка стихла резко, как и началась.
Миша, экстрактором рассыпав на пол гильзы, освободил барабан и зарядил револьвер. Держась за живот, он тяжело поднялся и подошёл к Металлургу. Тот исходил кровавой пеной на перекошенных губах. Из места, где был глаз, торчал, впившись в мозг, длинный кусок осколка гранаты.
– Бросай его, уходим! – приказал Бронкс Александру.
Тот повиновался и быстро подхватил Мишу за поясницу, помогая ему добраться до выхода. По пути Александр наклонился и схватил сумку, на ходу засунув в неё ворох слипшихся от крови важных бумаг.