Печать смерти
Шрифт:
– Гуляем, мужики! – весело бросил он вопросительно глядящим караванщикам. – Вечером наше жалованье прибудет!
Но сразу праздновать никто не стал, до вечера все слонялись по округе в радостном предвкушении. О том, что получить деньги – полдела, надо еще живыми добраться с ними до дому, как-то не вспоминалось. Даже меня на какое-то время заразило общее возбуждение.
Вечером из Дор Хейва прибыл гонец – высокий, очень похожий на Ярвианна эльф с длинными, распущенными по плечам волосами. Он молча уселся за стол в обеденном зале, разложил перед собой наши контракты и быстро и точно отсчитал каждому причитающуюся
Я высыпал на ладонь из простого холщового мешочка круглые блестящие монеты. После распада империи Морвейда лорры чеканились сразу в трех государствах, а хождение имели почти во всех. Поэтому на золотых монетах вместо герба выбивалось изображение Прекраснейшей. А на случай споров по поводу полновесности каждый из государей, владевших монетным двором, ставил на своих монетах небольшую метку. На моих со стороны решки была выбита буква «э», заключенная в овал, следовательно, деньги были нашей, каннингардской чеканки.
Кошель имел солидный вес, я пересчитал – триста пять золотых, отчего-то фея не вычла из моего гонорара стоимость дорожного снаряжения. Я держал в руках маленькое состояние, но не испытывал радости. Деньги теперь могли пригодиться мне разве что на пышные похороны. И снова в сердце пробрался страх – успею ли вернуться домой, повидать родителей до того, как печать сделает свое дело?
С гулянки, устроенной моими путевыми товарищами по поводу благополучного пересечения Гномьих Гор, я ушел. Накупившие в деревне на пару золотых умопомрачительное количество браги и пива караванщики полночи оглашали окрестности пьяными криками. Но я и без того не сумел бы уснуть. Тоска накатила, почти как в первые дни после бегства из дома. Нет ничего хуже для смертельно больного или приговоренного, чем свободное время.
Уже под утро, набродившись по рощам вокруг деревни, я вышел на околицу. Вагин двор был третьим от начала улицы, ограду я узнал сразу. В предрассветном тумане над положенными горизонтально жердями забора обрисовалась знакомая фигура.
– Что, нагулялись? – добродушно спросил тоже заметивший меня Вага.
– Вроде того. – Я облокотился на ограду рядом со стариком.
– Ба, да ты, я вижу, трезвый? – разглядев меня, удивился дед. – Где же ты всю ночь шатался?
Я неопределенно качнул головой в сторону леса.
– И сапоги, смотрю, по росе промочил. Ты давай заходи в дом.
– Рано еще, – возразил я.
– Какой там рано! Сноха уже корову доить ушла. Заходи.
В доме у старика было тепло, пахло сдобным тестом. У меня аж слюни потекли – по понятным причинам я остался вчера без ужина.
– Проходи на кухню, садись к столу. Сейчас завтракать будем.
Статная Вагина жена тут же наметала полный стол всевозможной снеди. Таким завтраком можно было накормить пятерых здоровых мужиков. Правда, и мы со стариком справились. После еды меня ощутимо стало клонить в сон.
– Ложись у меня в комнате, – предложил гостеприимный Вага. – А к обеду я тебя разбужу.
Я не стал отказываться. Проснулся часа через четыре сам; яркий солнечный луч, заглянувший в окно спальни, настойчиво пробирался
Скрипнула от моего движения кровать. Эва взглянула на меня, но не прервала своих странных занятий. Я еще какое-то время понаблюдал за ней, картина играющего на полу ребенка навевала покой и умиротворение. Я снова задремал, но тут в комнату заглянул Вага.
– Вставай, полуночник! Обедать пора.
Я поотнекивался скорее для виду, аромат пирогов, доносившийся с кухни, зазывал не хуже хозяина.
Так и получилось, что просидел у возницы до самого вечера.
– Завтра тоже приходи, – предложил Вага, когда я собрался в гостевой коттедж. – Баню натопим.
Мне не хотелось надоедать своим присутствием в чужом доме, поэтому я решил, что назавтра придумаю какой-нибудь благовидный предлог, чтобы не ходить в гости. Но ночь в коттедже с продолжившими праздник караванщиками и собственными невеселыми мыслями заставила переменить решение.
Утром я снова стучал в калитку к Ваге.
Ильяланна провела ладонью по гладкой поверхности алтаря, сгребая сухие лепестки роз вместе с пылью, осевшей на камне за долгое время ее отсутствия. Ти-виеру. прибиравшие в доме, не решались трогать маленький жертвенник в ее комнате. Фея вдохнула тонкий запах мертвых лепестков, потом решительно смела их в специально приготовленную чашу, наполнила благовониями масляные лампы, разложила на алтаре свежесрезанные цветы.
– Чту тебя с любовью, Прекраснейшая, – опуская голову, произнесла она первую строфу молитвы.
– Приветствую тебя с любовью, элил майру дар. [16]
Эльфийка удивленно подняла глаза:
– Не верю счастью лицезреть тебя, богиня!
– Что удивительного в том, что я решила навестить свою бывшую жрицу? Любимую жрицу.
– Благодарю. – Ильяланна еще раз поклонилась, прижав к груди руки. – Кто занял мое место?
– Никто, – богиня грустно улыбнулась, – я все еще подыскиваю тебе преемницу. Не желаешь вернуться в храм?
16
Майру дар – старший господин, глава рода (эльф.).
– О, Новис!
– Можешь не отвечать. Просто скучала по тебе, малышка.
– Новис…
– И потом, мне нужна твоя помощь. Знаешь ведь, боги далеко не так всемогущи, как считается, – не без кокетства добавила она.
– Тебе нет равных! – горячо заверила бывшая жрица.
– И тем не менее. – Лицо богини стало серьезным. – Ты все еще хранишь Ключ Тьмы?
– Конечно, Прекраснейшая. Мой клан поклялся сохранять его вечно. Или пока боги не решат вернуть себе свой дар.
– Этот час почти настал. Но прежде ты должна сделать из Ключа клинок.