Печать султана
Шрифт:
Камиль понимает, что Мишель не подчинился ему и, как бы читая его мысли, сделал то, о чем паша недавно подумал.
— Да, конечно, — неохотно соглашается он, чувствуя, что проиграл в какой-то непонятной игре.
— Я находился в соседнем помещении и делал записи. Здесь хороший резонанс. Голоса доносились до меня. Старуха оказалась очень проницательной особой, — говорит он с восхищением. — Теперь нам уже не понадобится осматривать тело.
— Да, она проявила себя с лучшей стороны. Нужно расспросить купцов на базаре и узнать, кто недавно покупал сушеные лекарственные
— Знаешь, стамбульские евреи-сефарды говорят о каплях, которые использовали их испанские предки для того, чтобы глаза казались большими и темными. Они называют это вещество «белладонна», то есть «прекрасная женщина». Похоже, это то же самое, что и наше таинственное растение.
Мишель подходит к покойной с небольшой чашей в руках. Резким движением наклоняет тело на бок и нажимает на грудь. Тонкий ручеек жидкости вытекает изо рта девушки в сосуд.
Мишель изучает жидкость.
— Теперь я выясню, утонула ли она в пресной или соленой воде. — Он кидает взгляд на кожаную сумку с инструментами, все еще лежащую у изголовья трупа. — Надо проверить содержимое ее желудка.
— Полагаю, мы не можем позволить себе вскрыть тело до того, как свяжемся с иностранными посольствами. Если она подданная одной из зарубежных стран, дипломаты будут недовольны, когда мы отдадим им распоротый труп.
— Да, ты абсолютно прав, — с разочарованием отозвался Мишель.
— Подай мне скальпель.
Камиль разрывает цепочку ожерелья. Потом занимается замком. Открыв кулон, он передает его Мишелю.
— Внутри находится тугра.
Мишель вертит кулон в руках и рассматривает его со всех сторон.
— Есть еще какие-то знаки. Тебе известно, что они означают?
— Нет.
— Выходит, девушка как-то связана с дворцом?
— Возможно. Интересно. Восемь лет назад к северу отсюда, у Шамейри, была найдена мертвая англичанка. Гувернантка из дворца, Ханна Симмонс. Ее нашли плавающей в пруду. Ту женщину задушили. — Он вздохнул. — Не думаю, что между двумя покойницами есть какая-то связь.
Камиль не говорит о том, что имя жертвы застряло у него в памяти потому, что начальник полиции района Бейоглы был снят с должности министром жандармерии, человеком, сменившим его отца, так как не сумел найти убийцу англичанки. Камиль внимательно ознакомился с делом об убийстве сразу после того, как приступил к своей работе, однако решил не возобновлять его. С тех пор прошло немало лет, и было бы политически нецелесообразно возвращаться к нераскрытому преступлению, в котором к тому же замешаны члены влиятельного иностранного сообщества и люди из окружения султана. И вот вновь погибает иностранка, как назло, во время его дежурства. Камиль напрягается, чтобы скрыть тревогу и волнение.
— Тело нашли возле владений ученого ходжи за деревней Шамейри. Тогда о происшествии много говорили, — вспоминает Мишель.
— Правильно. Убитую обнаружили у дома Исмаила-ходжи. — Он уже забыл детали дела Ханны Симмонс, вытесненные из его памяти множеством новых происшествий.
Судья размышляет вслух о лежащей на возвышении девушке:
— Возможно, это просто совпадение. Она может оказаться черкешенкой
— По морю расстояние не так уж велико. Течение там очень сильное. Труп, брошенный в Шамейри, вскоре окажется возле Средней деревни. Если убийца один и тот же человек, значит, он живет в нашем районе или часто наведывается сюда. Этот человек, безусловно, хорошо знает Босфор и его побережье. Многие не решаются сунуть туда нос из-за диких собак.
— Не могу себе представить, что это как-то связано с Исмаилом-ходжой, — твердо заявляет Камиль, следя взглядом за конусообразными лучами света, падающими вниз от купола на тело, лежащее на массажном камне.
Он огорчен тем, как быстро Мишель установил связь между двумя убийствами. У ходжи, а это почетный титул мусульманина, безупречная репутация. И в его доме нет ни одного человека, которого можно подозревать в убийстве. Подробности дела Ханны Симмонс начали всплывать в памяти судьи. Сестра ходжи слыла отшельницей, племянница в то время была еще совсем ребенком. В доме содержалось всего несколько слуг.
— К тому же тело было найдено в лесу за домом, возле дороги. Так что убийцей мог быть кто угодно. Однако, — задумался на минуту паша, — нам не помешает побеседовать с ходжой или его племянницей.
Мишель молчит. Камиль поворачивается к нему и видит, что тот все еще держит в руках кулон и пристально смотрит на мертвое тело. Потом Мишель спрашивает нарочито спокойным голосом:
— Завернуть? — Он указывает на кулон.
— Вместе с браслетом и крестом. Я возьму их с собой. — Кивает в направлении покойной: — Мы даже не знаем, кто она такая. Скорее всего все же иностранка, так что придется начать с посольств.
Мишель передает ему небольшой сверток. Потом бросает свой плащ на массажный камень, садится на него и вынимает письменные принадлежности.
— Но сначала схожу домой и переоденусь, — добродушно добавляет Камиль.
Мишель, не поднимая глаз, начинает рисовать утопленницу.
Судья с восхищением наблюдает за тем, как на бумаге появляется красивый, выполненный углем рисунок. Ему приходит в голову мысль, что он практически ничего не знает об этом человеке, за исключением того, что тот не женат и живет с овдовевшей матерью в еврейском квартале Галата. Они вместе ходят в кофейни и клубы, сообща обсуждают все насущные проблемы, однако Мишель не допускает Камиля в свою личную жизнь.
Они учились в одной школе и знали друг друга в лицо, однако принадлежали к разным кругам. Мишель, чей отец торговал полудрагоценными камнями, получил стипендию и обучался в престижной имперской школе Галатасарай. Дети богатых мусульман, евреев, армян, греков, а также сыновья жителей отдаленных провинций империи вместе склоняли головы над учебниками истории, логики, физики, экономики, международного права. Они изучали также греческий, латинский и, конечно же, османские наречия, включающие в себя персидский, арабский и турецкий. Никакие классовые преграды не разделяли Камиля и Мишеля, просто у них были разные интересы.