Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
Взаимоотношения с селами укреплялись. После первых выпусков школы ликбеза возле коммуны сплотилась целая группа действительно новой молодежи. Наши комсомольцы снабдили село библиотекой. Большое значение имели наши лекции перед каждым сеансом кино – о внешней и внутренней политике, о партийных съездах, о пятилетке. О пятилетке мы прочли около двух десятков лекций, очень подробно останавливаясь на отдельных отраслях хозяйства.
У нас установилась тесная связь с рабочими организациями. Наиболее близко мы стали к клубу металлистов, в особенности к рабочим ВЭКа [307] .
307
Всеукраинский электромонтажный комбинат в Харькове.
Наши экскурсии на завод были настоящим праздником для коммунаров. Скоро рабочие завода перезнакомились и подружились со всеми. Эта дружба особенно укрепилась после того, как шесть товарищей из коммуны поступили работать на ВЭК. С этих пор коммунары стали рассматривать ВЭК как «свой» завод. Если вэковцы что-нибудь организуют, они обязательно пригласят и коммуну. Если на заводе что-нибудь случится, об этом в коммуне не прекращаются разговоры.
Когда же засветился Тракторострой, когда нам было поручено изготовление дверей для Тракторостроя с обязательством выпускать ежедневно сто штук нашим восторгам не было конца.
Кабинет
«Кабинет» в коммуне имени Дзержинского – место, о котором необходимо поговорить серьезно, потому что эта небольшая комната имеет в коммуне огромное значение.
В кабинете стоят два стола – заведующего, то есть мой, и секретаря совета командиров, три шкафа – мой, секретаря совета командиров и редколлегии стенгазеты, несколько дубовых стульев и два диванчика. Есть пишущая машинка.
Кабинет никогда не бывает пустым – в нем всегда люди и всегда шумно. Пока наше производство еще не развернулось и было много свободных коммунаров, в кабинет назначался специальный дежурный. На его обязанности было держать кабинет в чистоте, исполнять обязанности курьера и, самое главное, время от времени освобождать кабинет от лишней публики. В настоящее время специальных дежурных для кабинета выделить невозможно и поэтому удалять из кабинета лишнюю публику некому.
Откуда набирается в кабинете лишняя публика? Дело в том, что в нашем коллективе существует старая традиция – все коммунарские дела разрешать не на квартире у заведующего, как это принято в соцвосовской практике, а только в кабинете, и ни одного дела, в чем бы оно не заключалось, не делать секретно. В полном согласии с этой традицией каждый коммунар имеет право в любое время зайти в кабинет, усесться на свободном стуле и слушать все, что ему выпадет на долю. Коммунар, понятно, не упустит случая зайти в кабинет. Он всегда найдет какое-нибудь дело, часто самое пустяковое: попросить отпуск, доложить, что возвратился из отпуска, попросить бумаги или конверт, спросить, нет ли для него писем, что-то сверить у ССК, наконец, принести забытую кем-то в саду тюбетейку или пояс. Под такими благовидными предлогами, а иногда и без всяких предлогов коммунар задерживается в кабинете. Но, разумеется, коммунару тихонько сидеть на стуле даже и физически невозможно. Он вступает с кем-нибудь, таким же случайным гостем, и негромкую беседу в уголке. К ним присоединяется
Кроме того, в кабинет все время заходят и особы более дельные: ежеминутно забегает дежурный по коммуне с разными вопросами, ордерами, «запарками» и недоумениями, председатель столовой комиссии ругается по телефону с соседом-завхозом: утреннее молоко оказалось прокисшим и председатель кричит что есть мочи:
– Что у нас кони – казенные? «Отвезите!»… Давайте теперь ваших коней.
Иногда у стола собирается целый консилиум: девочки хотят сшить себе юбки «модерн» и демонстрируют покрой. Я с сомнением смотрю на узкую выгнутую юбочку и говорю:
– Мне кажется, мало подходит для коммунарки.
Инструктор швейной мастерской, маленькая, худенькая добрая Александра Яковлевна, виновато поглядывает на девчат, а девчата уступать и не собираются.
– Почему не подходит? Это вам все мальчишки наговорили?
Присутствующие тут же мальчишки поднимают перчатку:
– Тогда и хлопцы начнут модничать. Вот нашьем себе дудочки…
– Разве мы модничаем? Какая же тут особенная мода?
– Вы их балуете, Антон Семенович, – говорят мальчишки. – Сколько уже у них платьев?
– Сколько же у нас платьев? Ну, считай…
– Ну вот, смотри, – начинает откладывать пальцы «мальчишка». Парусовое – раз?
– О, парусовое! Так это же парадное… Смотри ты какой!
– Парадное не парадное, а – раз?
– Ну, раз.
– Дальше: синее суконное – два?
– Что ты! Смотри, так же парадное зимнее. Что ж, мы в нем ходим? Надеваем два раза в год.
– Все равно, хоть и десять раз в год. Два?
– Ну, два.
– Дальше: серенькое вот, которое такое, знаешь…
– Ну, знаем… это же спецовка.
– Спецовка там или что, а – три?
– Ну, три.
– Потом с цветочками разными – четыре.
– А что же мы будем в школу надевать спецовку, что ли?
– Все равно – четыре. Потом синее, рябое, полосатое, клетчатое и вот то, что юбка в складку, а кофточка…
– Что вы такое выдумываете? Разве это у всех такие платья? У одной такое, у другой такое.
– Рассказывайте – такое да такое! Вот пусть об этом совет командиров поговорит, а то одна одежная комиссия, а там девчата – что хотят, то и делают.
Девочки побаиваются совета командиров – народ там всегда очень строгий. Но и у девочек есть чем допечь мальчишек.
– Смотри ты, какие франты! Сколько у них костюмов! Парусовый – раз.
– Да что ты, парусовый! Это ж летний парадный.
– Все равно – раз?
– Ну, раз.
– Суконный синий – два.
– Ну, еще будешь считать! Сколько же мы его раз надеваем в год? Разве что седьмого ноября.
– Все равно – два?
– Ну, два.
– Черный – три. Юнгштурм – четыре.
Мальчики начинают сердиться.
– Да ты что? А что ж нам в спецовках ходить в школу?..
Споры эти – настоящие детские споры. За ними всегда скрывается робкое чувство симпатии, боящееся больше всего на свете, чтобы его никто не обнаружил.
Попробуй та же девочка показаться в клубе в слишком истрепанном платье – со всех сторон подымается крик:
– Что это наши девочки хотят, как беспризорные. Что, им лень пошить себе новое платье?
Иногда у стола заведующего возникают дела посложнее. Виновато разводит руками инструктор литейного цеха: