Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
К счастью Юхима, его сельскохозяйственная деятельность в коммуне все-таки прекратилась.
В один прекрасный день Юхим не нашел в свинарнике своего питомца. Бросился в лес и по дороге с гневом обрушился на конюха.
Наш конюх, могучий, самоуверенный и спокойный Митько, старый мясник и селянский богатырь, добродушно рассмеялся.
Юхим унесся в лес. Бродил он в лесу и обед прозевал, пришел изморенный и к каждому служащему и коммунару приставал с вопросом:
– Дэ кабан? Чи не бачыли кабана?
И только придя на кухню обедать, он
– «Дэ кабан?» Раззява несчастная! Ось кабан, кушай!
Как громом был поражен Юхим всей этой историей, не стал обедать и бросился в кабинет с жалобой. Я с большим анпряжением понял, о чем он лопочет:
– Заризалы ранком, нихто й не знав, отой Митько, крав, крав помый, насмихався…
Несколько дней коммунары спрашивали у Юхима:
– Дэ кабан?
Но у Юхима уже прошел гнев, и он отвечал, улыбаясь доверчиво:
– Заризалы.
Гибель кабана от руки Митько окончательно порвала связь Юхима со скотным двором. Сделался Юхим рабочим литейного цеха. Сейчас он работает на щетковальном станке.
Юхим – уже старый коммунар и изучает премудрости третьей группы.
Вечер
Протрубил трубач у двух углов:
Спать пора, спать пора, коммунары,День закончен, день закончен трудовой…По парадной лестнице пробежали коммунары в спальни, и уже сменился караул у парадного входа. Новый дневальный записывает в свой блокнотик, кого и когда будить, и одновременно убеждает командира сторожевого в том, что если командир отдаст ему карманные часы, они вовсе не будут испорчены.
Заведующий светом проходит по коридору и тушит электричество. Скоро только у дневального останется лампочка. У дверей одного из классов группа девочек требует:
– А если нам нужно заниматься?
– Знаю, как вы занимаетесь! – говорит грубоватый курносый, но хорошенький Козырь. – Заснете, а электричество будет гореть всю ночь.
– А мы разве засыпали когда?
– А почем я знаю, я за вами не слежу.
Но девочки получают подкрепление. Суровая Сторчакова разрешает спор молниеносно:
– Ну, убирайся!
Козырь убирается и заглядывает в «тихий» клуб, делая вид, что его авторитет ничуть не поколеблен. Однако за плечами его снова Сторчакова:
– Тут будет заседание бюро, прекрасно знаешь.
– Ну, знаю. Так что ж?
– Ну, нечего мудрить! Зажги свет.
Козырь послушно действует выключателем, но не уходит. Когда соберется бюро, он отомстит, обязательно пристанет к секретарю:
– Кто потушит свет?
– А тебе не все равно? Потушим.
– Нет, ты скажи – кто. Я должен знать, кто отвечает.
– Я потушу.
Козырь не будет спать или будет просыпаться через каждые четверть часа, спускаться в «тихий» клуб
– В коммуне за сутки электроэнергии израсходовано двадцать киловатт-часов. Особое замечание: секретарь комсомольской ячейки Сторчакова после заседания бюро не выключила свет, «тихий» клуб «горел» до утра.
Сторчакова выйдет на середину и скажет:
– Да, я виновата…
Ничего Сторчаковой не будет, это верно, но Козырю ничего особенного и не нужно. Он и так получит много. Он получит право сказать секретарю:
– Знаем, как вы тушите!
В помещении коммуны появляется еще тень и ругает Володьку за то, что рано в коммуне потушен свет. Это представитель дежурного отряда. Дежурный отряд следит за порядком в клубах и отвечает за то, чтобы во всем здании, кроме, разумеется, спален, были на ночь закрыты окна.
Наконец и Володька, и дежурный отряд уходят в спальню.
В кабинете еще идет работа – какая-нибудь комиссия. В «тихом» клубе располагается бюро, а это значит, что «тихий» клуб полон.
На бюро кто-нибудь коротко отчитывается, кто-нибудь зачитывает небольшой проект, кто-нибудь «отдувается», что-нибудь организуется.
Сегодня именинник литейный цех. Производственное совещание цеха. Мастера, Соломон Борисович – всего человек двенадцать. В цехе прорыв: что-то прибавилось браку, вчера не было литья, глина оказалась неподходящей.
Коммунару полегоньку нажимают на Соломона Борисовича и основательно наседают на мастеров: мастера кивают на Соломона Борисовича и оправдываются перед коммунарами; Соломон Борисович машет руками и наседает и на тех и других. Через полчаса вопрос ясен: прорыв ликвидировать совсем не трудно, и тревога, в сущности, напрасна, но все-таки хорошо, что поговорили. Выяснилось, что коммунар Белостоцкий поленивается, что мастер Везерянский – шляпа, что Соломон Борисович должен, скрепя сердце, выложить сто рублей на новый точильный камень. Под шумок маленького спора сорвали с Соломона Борисовича обещание перевести что-то на мотор, договорились насчет новой работы и помечтали об отдельной литейной.
В кабинете тоже окончили. Председатель столовой комиссии складывает в папку бумажки и говорит:
– Конечно, нужны горчичницы. Будем нажимать.
Все расходятся.
Дневальный принимает ключи от кабинета и говорит:
– Спокойной ночи.
Во дворе неслышно прохаживается сторож. У конюшни голоса: двое коммунаров кому-то рассказывают о чудесах, совершенных Митькой-конюхом:
– Ну, так разве ж его можно взять! Раз трое на него наскочили с кольями, а у одного железный лом… Так что ж? Они на него с ломом – по голове, аж голова гудит, а он все-таки их всех поразгонял.