Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

Макаренко Антон Семенович

– Нет, не слабо.

– А чего ж ты сидишь и не говоришь?

– А я еще скажу.

– Посидишь и уйдешь.

Ваня быстро поднялся, подошел к столу Захарову. Захаров не обратил на него внимания. Ваня подошел ближе, коснулся стола животом и положил руки на его край. Потом вкось посмотрел на Володю, покраснел. Захаров, не прекращая работы, спросил:

– Ну?

– Алексей Степанович! Тот… сегодня ж восьмое ноября?

– Восьмое.

– А новых опок еще не сделали.

Захаров улыбнулся, посмотрел на Ваню:

– Не сделали.

– Значит, Алеша правду говорил?

– Выходит,

так…

Ваня что-то еще хотел сказать, но… не выдержал, бросился к двери. Володя снялся с якоря на диване, но в дверях Ваня обернулся:

– Значит, Соломон Давидович не сдержал слова?

Захаров покачал головой. Мальчики захлопнули дверь.

Авторитетное подтверждение Захарова было необходимо ввиду крайне противоречивых толкований, распостраненных в четвертой бригаде. Находились такие, вроде Кирюшки Новака, которые утверждали, что вопрос о слове, данном Соломоном Давидовичем в свое время, снят с очереди. Этому оппортунистическому течению в четвертой бригаде способствовало то обстоятельство, что на производстве почему-то стало очень мирно. Станки по-прежнему хрипели и останавливались, пасы и шкивы по-прежнему выходили из строя по нескольку раз в день, но колонисты заявляли об этом Соломону Давидовичу вежливо, терпеливо выслушивая его обещания. Нужно, впрочем, сказать, что Соломон Давидович теперь не столько обещал, сколько разводил руками и говорил нежно:

– Вы же понимаете, дорогие товарищи!

Намечались и другие линии примирения между колонистами и Соломоном Давидовичем. В конце декабря предстоял годовой праздник – день открытия колонии. Теперь, после годовщины Октября, началась развернутая подготовка к этому празднику. Петр Васильевич Маленький напомнил как-то на общем собрании, что по старой колонистской традиции все к этому празднику должно быть сделано руками колонистов. Выходило так, что без Соломона Даивдовича обойтись будет трудно. Работала уже праздничная комиссия, составленная из представителей всех бригад. От восьмой бригады в эту комиссию вошел Игорь Чернявин, от четвертой бригады – Ваня Гальченко, от пятой – Оксана. Ваня в это время играл уже в оркестре, правда, только во втором, учебном составе. Ему был поручен второй корнет. Но не было никаких надежд, что к празднику он успеет пройти всю учебную программу второго корнета. Поэтому Ваня значительную часть души мог отдать подготовке к празднику.

На первом же заседании комиссии выяснилось, что без помощи Соломона Давидовича вечер самодеятельности устроить будет трудно. И комиссия постановила: выделить для переговоров наиболее искушенных в дипломатии товарищей. Таковыми оказались, по общему признанию, Игорь Чернявин и Шура Мятникова, которая даже в библиотеке умела каждому выбрать книгу по вкусу.

У Соломона Давидовича Игорь начал:

– У нас будет вечер самодеятельности…

Соломон Давидович перебил его:

– Вам нужно сделать декорации? Я уже согласен. Так, чтобы не испортить доски, пожалуйста! А когда будет вечер?

– Через полтора месяца.

– Это очень хорошее дело. Очень хорошее начинание. Я сам с удовольствием принял бы участие.

– Соломон Давидович! Давайте!

Давайте, и все!

– Я и декламировать могу. И танцевать. Давайте я вам такой гопак станцую, пальчики оближете, хе-хе! Я вам покажу молодость, черт возьми!

– С Оксаной?

– А что же вы думаете: если Оксана, так я испугался?

– По рукам!

– По рукам!

Соломон Давидович рассмеялся весело, а Игорь побежал порадовать комиссию. Маленький очень одобрил результаты его посольства:

– Во-первых, это будет оригинально: Соломон Давидович тоже участвует, а во-вторых – мы получим и доски, и фанеру, и бязь, и бумагу, и лампочки, и всякие сценические эффекты.

Еще через неделю Игорь предложил в комиссии более подробный план участия Соломона Давидовича. Его проект был встречен взрывами хохота. Маленький с горящими глазами слушал подробности:

– Шикарно! Только… догадается.

– Ни за что на свете!

Ваня сказал:

– Убиться можно!

Оксана была смущена смелостью проекта:

– Игорь, не нужно так делать.

– Оксана! Это будет замечательно. Замечательно! И Соломон Давидович доволен будет. Очень будет доволен.

Маленький подтвердил:

– Будет доволен! Эт-то… шикарно!

Когда Игорь отправился к Соломону Давидовичу, Ваня увязался с ним, только Игорь предупредил его:

– Глаза! Глаза у тебя – прямо невозможно! Спрячь глаза.

Ваня спрятал глаза, как умел, т. е. в разговоре с Соломоном Давидовичем прикрывал их рукой. Другого способа спрятать глаза Ваня еще не знал. Предложению Игоря Соломон Давидович обрадовался:

– Монолог Бориса Годунова?

– Пушкина!

– Нет, вы говорите ясно: Бориса Годунова или Пушкина? Нельзя же смешивать!

– «Борис Годунов» – сочинение Пушкина.

– Так и нужно говорить во избежание недоразумений. Так это я должен объявить: «Борис Годунов» – сочинение Пушкина?

– Нет, вы не беспокойтесь, это конферансье объявит.

– Тем лучше. Борис Годунов – это такой полководец?

– Царь.

– Допустим, не царь, а бывший царь. Я что-то такое помню. Его кто-то зарезал такой.

– Нет, это он зарезал… царевича Димитрия.

– Ну, я же знаю. Какие-то у него были там неприятности… Хорошо, я прочитаю.

– И гопак.

– С Оксаной?

– Только… нужно ходить на репетицию. Разве у меня есть время ходить?

– Не нужно, Соломон Давидович, на репетиции. Мы хотим, чтобы это было для всех сюрпризом, понимаете, для всех… Мы так… потихоньку… прорепетируем.

– Будьте покойны!

– Так вот мы вам принесли.

– Что это такое?

– А это слова!

– Ага, слова! Так чистенько написано. Кто это такой так хорошо пишет?

– А это Ваня Гальченко.

– Это ты так хорошо написал? А почему ты все улыбаешься? У тебя такой веселый характер?

– У него всегда такой характер, Соломон Давидович, – сказал Игорь и ущипнул Ваню за ногу. – Ваня несколько изменил характер.

– Будьте покойны, – сказал Соломон Давидович на прощание. – Я не подведу. А то вы думаете: Соломон Давидович – это давай сырье, давай станки, давай опоки, давай ремонт, все давай, давай! Вот вы увидите.