Педагогика для всех
Шрифт:
Но повторим пушкинское: "Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился..."
Что, собственно, происходит с героем всем известного стихотворения? Чего ему не хватает - театров и музеев?
У безрукого нет руки, у бездушного нет души, у безнравственного нет нравственности. А чего нет у бездуховного? Чего именно хочет человек, когда у него томление духа, духовная жажда?
Ему не хватает правды, добра и красоты, и он страдает точно так же, как страдает человек, которому недостает воздуха, воды, пищи, света. У него есть потребность в правде, добре и красоте, и если она не утоляется, он голодает, он жаждет, он чувствует удушье, он томится духом.
Не
Стремление, творческая воля к добру, правде и красоте - это и есть дух человека. Ведь в марксистской философии принято выделять в духовной жизни познавательную деятельность (то есть связанную с истиной, правдой), этическую (связанную с добром и злом) и эстетическую. Других видов духовной жизни нет.
Когда мы говорим "дух", "духовность", мы, сами того отчетливо не понимая, говорим о великом человеческом стремлении к бесконечному - к правде, добру и красоте. Этим стремлением, этим духом, живущим в людях, создано все прекрасное на земле - им города строятся, им подвиги совершаются. Дух - подлинная основа всего лучшего, что есть в человеке.
Как появляется дух у человека, как он развивается, почему у одних людей он сильнее, чем у других, - это все следующие вопросы, отложим их; а пока что снова вернемся на "кухню желаний": в понятии "дух" кроется объяснение, отчего у одних даже капризные желания ведут к добру, а у других они асоциальны, антиобщественны.
Здесь самая глубокая тайна воспитания. Оттого люди в массе своей в норме добры, правдивы и красивы, что в душе человека, на "кухне желаний" постоянно горит свет - живет дух, живет желание добра, правды и красоты, которое сливается с каждым конечным желанием и освещает, а можно сказать - освящает его.
Не пресс, а свет! Не подавление, а высветление. Не мысль борется с дурным желанием, как принято считать, нет, оно само, даже если и появится, высветляется высоким стремлением к бесконечному и в таком высветленном виде поступает в сознание.
Человек не подчиняется требованиям, не адаптируется, не обуздывает свои дурные желания под давлением социальных норм, а в нем самом живут иногда неосознанные собственные его стремления к доброму, правдивому и красивому, у него есть дух. Потому большинство людей обходятся без психических расстройств, без раздирающего душу раздвоения личности. Люди сомневаются, колеблются, мучаются, бьются в противоречиях, но это волнения и страдания здоровой личности, духовное томление, а не изнурительная борьба с собственными низменными страстями. Ведь есть же разница: чувство удушья от нехватки воздуха в помещении или удушье от смертельной болезни легких - это разница между страданием здоровья и страданием болезни.
Человеческая мысль всесильна, она творит чудеса познания, она проникла в глубочайшие тайны мира, но что поделать? Мысль человека только мысль, не более, она далеко не всегда справляется с его желаниями и почти всегда бессильна перед страстью. Если мысль и подавляет желание, то только другим желанием, более сильным. Борьба мысли с желанием, повторю точный образ психолога прошлого века, - это война глиняного горшка с чугунным...
"Но я приобрел на свою сторону только сознание, - пишет А. С. Макаренко о колонистах из Куряжа, - а этого было страшно мало... Мой опыт, между прочим, решительно утверждает, что расстояние между элементами чистого сознания и прямыми мускульными расходами довольно значительно..." - человек может отчетливо сознавать необходимость трудиться и все-таки ничего не делать. От сознания до желания дистанция если
Психология подробно разбирает, отчего люди ведут себя дурно, но затрудняется ответить, отчего же они ведут себя как люди. Этого и в самом деле не объяснить, если не понять, если не принять, что человеком руководит не запрет на дурное, налагаемый обществом, не отрицательное, а положительное - его собственное стремление к добру, правде и красоте.
Не мысль с желанием, а желание с желанием встречаются в душе человеческой! Конечное с бесконечным.
Это старые философские споры, удивительно, что они прямо касаются наших детей и неслышно идут в нашем доме, в детской комнате и на кухне. В пятом веке до нашей эры Сократ считал, что добродетель лишь в разуме, но уже Аристотель спорил с ним: должно быть влечение к добру! Спустя две тысячи с лишним лет Кант объявил моральным лишь подчинение долгу, подчинение единичного - всеобщему, и вновь начался спор: Гегель высмеивал его, писал о людях, которые "ставят себе целью голое подавление страстей, к чему, по их мнению, нужно стремиться с юных лет". Но нет же! Не надо с юных лет подавлять страсти, ни к чему хорошему это не приведет. Суть морали, утверждал Гегель, в возвышении единичного до всеобщего.
Однако лишь Маркс и Энгельс открыли, при каких общественных условиях единичное действительно может подняться до всеобщего, человек - до человечности, показали этот путь. Кстати сказать, они поэтично писали о стремлении, о жизненном духе, о напряжении, муке материи...
И за что был спасен гетевский Фауст, умудрившийся даже и душу свою продать сатане? За стремление к высшему.
Спасен высокий дух от зла
Произволеньем божьим:
Чья жизнь в стремлениях прошла,
Того спасти мы можем,
– провозглашает хор ангелов, "неся бессмертную сущность Фауста".
Не в подавлении, а в возвышении - вот в чем разница, вот в чем сталкиваются две противоположные системы педагогических убеждений, вот выбор, который мы все делаем, воспитывая наших детей: подавление конечных желаний или возвышение их желаниями бесконечными?
Здесь водораздел между двумя главными педагогическими верами.
Одна вера состоит в том, что ребенок "безумен", как считали в библейские времена, и надо силой - "жезлом" - обуздать его.
Другая вера состоит в том, что в человеке есть высокий дух, что человеческое стремление к добру, правде и красоте передается ребенку, становится его собственным стремлением.
Когда кто-нибудь говорит: "Родители мною не занимались, а вот я вырос неплохим человеком", это означает, что от него скрыта главная тайна воспитания. Не занимались - не проводили "воспитательных мероприятий", не поучали, не наказывали, не делали замечаний, не упрекали и не попрекали. Но был у родителей дух, он передался детям - в этом и состоит воспитание.
Поверим в силу такой педагогики, поверим, что без духовного воздействия все педагогические усилия окажутся тщетными, и у нас будут хорошие дети.
Представим себе выросших детей, которые при всех обстоятельствах, при всех жизненных выборах склоняются в сторону правды, добра и красоты, обладают творческой волей. Нужно ли еще чего-нибудь ждать от них?
Поэтому и можно сказать, что воспитание духа, воспитание духовности - это все воспитание.
В старину так и говорили: "Имей дух и умей возбудить его в детях". Этого достаточно.