Педагогика иностранного языка

Кушнир Алексей Михайлович

«Попытавшись в течение некоторого времени, обыкновенно довольно непродолжительного, приготовлять задаваемые уроки, нисколько не удовлетворяющие его любознательности, страшно скучные и не дающие никакого заметного для него результата, ребенок усваивает себе привычку приготовлять их без всякого старания только для того, чтобы не быть наказанным. (А вы разве знаете другую причину, которая может заставить сегодняшнего школьника репетировать эти бессмысленные диалоги?)

«Он не только не упражняет свой ум, так как не делает никакого умственного усилия, но, кроме того, его природное мужество с каждым днем уменьшается, так как каждый заданный урок представляет для него новое,

более или менее добровольное поражение. Вместо того, чтобы научиться, согласно желанию своих учителей, исполнять задачи, которые будут возложены на него жизнью, он все более и более приучается не исполнять никаких задач и находит это вполне естественным. С такими-то задатками вступают в жизнь по окончании курса наши кандидаты словесных наук, после того как им столько раз твердили при раздаче наград и в других случаях, что система обучения, которой они имели счастье подвергнуться, имеет целью и результатом закаление характера и создание истинных мужей!» (Как сейчас помню, мои преподаватели тоже толковали о том, что все эти бесконечные упражнения в грамматике «закаливают характер и развивают логику». Знали бы они, что унаследованные от предыдущих поколений студентов тетради с упражнениями просто переписывались, и что поработав пару дней в поте лица, можно было обеспечить себя выполненными домашними заданиями на пару месяцев вперед.)

После того, как я изложил в «Science socia…е» новый метод и его результаты, я получил письма от нескольких учителей, подтверждавших действительность этого метода на основании собственного опыта.

Свидетельства их вполне ясны, согласны между собой и подтверждаются опытом.

На это некоторые возразят, что в прежнее время, однако, хорошо выучивались английскому языку, могли даже свободно писать на нем, а иногда и говорить.

Это правда, но было бы грубой ошибкой приписывать такой результат употребляемому в настоящее время методу.

Дело в том, что в прежние времена английский преподавался по-английски, учителя говорили на этом языке. Таким образом они осуществляли по отношению к языкам тот метод, который состоит в том, чтобы учиться языку, говоря на нем и читая на нем.

К сожалению, с тех пор ... преподаватели мало-помалу разучились говорить по-английски, а часто и писать на этом языке не только бегло, но хотя бы сносно. Поэтому они не могли больше преподавать английский по-английски же. Вынужденные учить тому, что они сами плохо знали, они насели на грамматику и на словарь. Только этот прием оказался гораздо менее действительным и гораздо более долгим. С того времени преподавание английского языка все падало. (А нынче насели на «условную коммуникацию» все по той же причине: реальная им не по силам. В действительности говорящих учителей единицы, зато много считающих, что условная коммуникация — это и есть говорение.)

В наше время вопрос о английском языке заключается прежде всего в том, как бы научить английскому языку учителей, а не учеников. (И в наше время!)

Если есть в настоящее время несколько учителей, умеющих выражаться и преподавать на английском языке, то пусть они назовут себя, и мы их сосчитаем. (Если есть в настоящее время несколько учителей, умеющих говорить на иностранном языке, то пусть они назовут себя, и мы их сосчитаем.)

Лучший, и наиболее действительный метод преподавания языка состоит в том, чтобы преподавать его путем разговора.

Теперешние же учителя не в состоянии говорить на иностранном языке. (Вот и я о том же. Были времена, когда француз учил французскому.)

Поэтому

надо воспользоваться приемом, который более всего приближается к изустному слову, т.е. чтением. Ребенок должен много читать, и чтение его должно быть последовательным. Если он не может разговаривать с учителем, то он может, по крайней мере, разговаривать с самими английскими авторами. И положительно странно, зачем современная система обучения старается сделать это общение почти невозможным, воздвигая между авторами и учениками двойную стену словаря и грамматики. Лучший и быстрейший способ понимать читаемое состоит в пользовании ключом (готовым переводом). Оно дает возможность немедленно истолковывать целые страницы, главы и сочинения.

Притом этот прием всего более приближается к естественному приему, который заключается в том, чтобы учиться языку, прежде всего говоря на нем..., а когда говорить оказывается не с кем, то читая на нем.

В результате, предлагаемый метод не только снова дает возможность действительно выучиваться английскому языку тем лицам — очень немногим, правда, — которым этот язык может быть полезен, но он, кроме того, значительно сократит количество времени, без всякого успеха употребляемое теперь на изучение этого предмета. (Далее следуют извлечения из десятой главы, где преподавание иностранного языка наряду с другими дисциплинами рассматривается в контексте общего учебного плана).

«Мы знаем французский язык, не учась», — замечает остроумно и верно воспитанник нормальной школы Рауль Фрари. «Чтобы выучиться ему, нам достаточно слушать тех, кто на нем хорошо говорит, и усердно читать авторов, которые на нем хорошо писали. Но, по-видимому, это благодеяние природы не понравилось нам, потому что давалось нам даром. Мы стали придумывать средства, чтобы заставить учащегося дорого заплатить за то, что они могли иметь даром, и мы нашли их. С родным языком поступили как с мертвым: его загромоздили грамматикой, орфографией, разборами; вокруг него возвели целую стену правил, отвлечений и всяких тонкостей, чтобы поскорее внушить ребенку отвращение к занятиям; детей, едва вышедших из рук кормилиц, заставляют пробиваться сквозь чащу причастий и сослагательных форм прошедшего несовершенного времени (imparfait du subjonctif). Значительная часть времени, употребляемого детьми в начальных училищах на приобретение знаний, посвящается тирании орфографии: эта условная наука пожирает драгоценнейшие часы жизни (выделено нами. — А.К.).

Нашим детям нет надобности замыкать свой багаж знаний к тринадцати годам, и я желал бы, чтобы их избавили от пытки грамматики. Общепринятое правописание дается им само собой; что же касается правил, то их можно объяснить в несколько часов, когда дети будут в состоянии понять их (выделено нами. — А.К.). Я не говорю уже о так называемых логических и грамматических разборах, которые, должно быть, были придуманы единственно для того, чтобы убивать время самым печальным образом».

Правильный метод обучения родному языку состоит в том, чтобы заставлять детей много читать лучших авторов; при помощи чтения они скорее всего усвоят себе хороший слог, а сверх того и знание грамматики и правописания (выделено нами. — А.К.); к тому же этот способ усвоения будет приятен для них при хорошем выборе авторов. Отталкивать ребенка, как мы это делаем, не лучший способ обучения. (Сказанное в полной мере я отношу и к обучению иностранным языкам, как это видно из предыдущих глав. Дело, очевидно, в том, что «правильный метод» всякого обучения тот, который проистекает из природы ребенка. И в этом смысле никакой очевидной разницы между родным и чужим языками делать не следует.)