Пегас, лев и кентавр
Шрифт:
Незанятого стула для нее не оказалось, и Афанасий ловко свистнул занятый у привставшего Вовчика.
– Эй! Это что, норма? Это мой! – завопил Вовчик.
Афанасий вскинул брови.
– Твой? Чем докажешь? Чек из магазина у тебя сохранился? – поинтересовался он.
Вовчик, бормоча, отошел. С Афанасием он предпочитал не связываться. Старшие шныры – Макс, Родион, Ул, Афанасий – держались вместе и всегда помогали друг другу. Средние шныры, к которым относился и Вовчик, отлично это понимали.
Человек,
Или подлить в чай пару капель воды из маленького озера перед первой грядой. Зубы после нее меняли цвет до семи раз в день, избегая только белого. Или подбросить расческу из выросшего на двушке дуба. У человека, который хоть раз ею воспользовался, волосы начинали отрастать на метр в день, обвивая любую твердую опору, рядом с которой оказывались.
– Напрасно ты этот стул взяла. Вовчик на тебя взъелся! Теперь точно добавит тебе пепла в чай, – сказал Рине кто-то, когда Афанасий отошел.
Она обернулась и увидела, что это ее сосед. На белой майке краснела надпись маркером: «Тут бьется сердце Гоши! Грязными руками не трогать!»
– Какого еще пепла? – не поняла Рина.
– Из шерсти пега, – пояснил Гоша, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Будешь неделю трещать гекзаметром или онегинской строфой. Или ляпнешь Кузепычу: «О закрой свои бледные ноги!»
Рина хотела вскочить, чтобы вернуть стул, но Гоша махнул сосиской, показывая, что это уже не актуально.
– Да ладно, расслабься! Может, и не сделает ничего. Давай знакомиться!.. Пчела выбрала меня по заслугам. Мой прадедушка был первым убитым во Второй мировой войне. Прапрадедушка – первым убитым в Первой мировой войне. Его отец был застрелен на Балканах, а его прадеду оторвало голову французским ядром на Бородинском поле. Такая у нас историческая миссия – быть первыми убитыми.
Рина озадачилась, не зная, верить или нет.
– И… – подсказала она осторожно.
– И поэтому меня даже на патрулирования не пускают! По четным дням я мою котлы, а по нечетным – помогаю в пегасне! – ответил Гоша, сохраняя подмигивающий вид при полном отсутствии подмигивания.
Из кухни, держась за поясницу, вышла широкоскулая старуха, мощная, как гренадер, и стриженная ежиком. Лицо у старухи было точно сложено из разных овощей и фруктов. Нос – свекла. Глаза – спелые черешни. Подбородок и щеки – три примыкавших помидора, причем подбородок
В столовой сразу стало так тихо, будто где-то поблизости родился целый милицейский взвод.
– Ухожу я! Сил моих больше нету! Никто не помогает, все только жрут! – громко закричала старуха, никуда не уходя, а оставаясь на месте.
За старухой хвостом ходила сегодняшняя дежурная – девушка очень высокого роста. Длинноволосая, в светлой водолазке. Своего роста ей казалось недостаточно, и она носила еще и огромные каблуки.
– В чем дело, Надя? – шепнул ей Гоша, вовремя пригнувшийся под скатерть.
– Она мне ничего не дает! Даже картошку чистить! – пожаловалась девушка. У нее был взгляд человека-лани, которая из своей беспомощности сделала оружие массового поражения.
– Кто так чистит?.. Чтоб в тебе самой глазки появились, дылда криворукая! Чтоб тебя в гроб в сапогах-скороходах положили! – накинулась на нее старуха и, всплеснув рукой, будто метала гранату, исчезла на кухне, где все бурлило, шкворчало и дымилось, как в преисподней.
Надя издала душераздирающий стон.
– Кто это? – спросила Рина.
– А ты не знаешь? – удивился Гоша. – Легендарная Суповна, племянница нибелунгов и наша мать-кормилица! Кузепыча и Калерию она знала младенцами, хотя документально это не подтверждено.
Девушка на каблуках некоторое время страдала на пороге кухни, а затем грустно и мучительно, как плененный призрак, повлеклась за Суповной.
– Интересно, кто будет ее мужем? Баскетболист небось какой-нибудь? – не удержалась Рина.
– Это навряд ли! – отозвался Гоша. – Скорее прыгающий гномик. Подпрыгнул, поцеловал в щечку, снова подпрыгнул, поправил колпачок, взял за ручку и повел в загс.
Рина вдохнула гречку и закашлялась.
После обеда возвращаться в комнату Рине не хотелось. Она побродила по Зеленому Лабиринту, но так и не нашла прохода в центральную часть. А тут еще поблизости послышался скрипучий звук. Она увидела огромную фигуру, которая, раскачиваясь, медленно брела по Лабиринту в ее сторону. Заметив Рину, фигура растянула в ухмылке беззубый рот и через кустарник протянула к ней бесконечную руку. Пальцы – а их было всего три, коротких и толстых, – почти коснулись ее волос.
Рина завизжала, пригнулась и, не разбирая дороги, кинулась бежать. Кустарник хлестал ее по лицу. Несколько раз она влетала в переплетения колючек, куда-то сворачивала, снова утыкалась в тупик. Мелькали декоративные арки, белели каменные скамейки под плакучими ивами. Жались к земле выстриженные из самшита кошки, пуделя и миниатюрные башни.
Фигура двигалась медленно, размашистыми шагами, будто на ходулях, но почему-то не отставала. В какую бы сторону Рина ни бежала, брюхатый гигант всякий раз возникал рядом.