Пегас, лев и кентавр
Шрифт:
БЕЛДО (возбужденно). И они отдали его вам? ВАМ, а не ГАЮ? Почему?
ДОЛБУШИН. Он оказался на удивление небольшим. Меньше кулака, но с острым выступом… Прекрасно поместился в ручке зонта и даже отчасти оживил его… Этот зонт позволяет мне многое, но – проклятье! – его нельзя даже потерять! Всякое убийство, совершенное в мире – не важно чем: пулей, ножом, голыми руками, – отзывается во мне зудящей болью. Особенно мерзко бывает по ночам. Поверьте, Белдо, если Тилль получит мой зонт, он через неделю принесет его обратно.
БЕЛДО (завистливо).
ДОЛБУШИН. Иногда задумываюсь: а, допустим, первая капля первого после сотворения Земли дождя? Что она? Или первый из бликов огня, возникший от первого удара молнии? Какая чудовищная власть у этих нульпредметов!
БЕЛДО. Это не нульпредмет. Первосущность. Она больше нульпредмета. За первосущностями пришлось бы прорываться за вторую скальную гряду – к той центральной скале без вершины! Это не по силам ни одному шныру.
ДОЛБУШИН. Откуда у нас такая уверенность? Девушка не прорывалась дальше первой гряды.
БЕЛДО. Но была в долине между первой и второй. И там нашла сильнейшую закладку, рядом с которой находилась контрзакладка. Возможно, это была скала, рядом с которой бабочка отложила яйцо, ставшее гусеницей и затем куколкой… А возможно, долина за первой скальной грядой является зеркальным отражением долины за второй! Или того больше: существует одновременно в двух измерениях! (Волнуясь.) Прорвавшись к этой скале с контрзакладкой в руках, есть шанс сразу оказаться в сердце двушки, в вечности, где все первично! Там, где каждое слово и всякая невысказанная мысль эхом звучит во всех мирах!
ДОЛБУШИН (холодно). Успокойтесь, Дионисий! Ваши крики и так уже слышны во всех мирах!
Белдо сопит. Слышно, как он открывает «молнию» и что-то ставит на стол.
БЕЛДО. Это надо спрятать! Не трогайте крышку! Я подозреваю: когда придет время, она откроется сама… Поставьте ее поближе к… ну вы знаете…
ДОЛБУШИН. Хорошо. Это всё?
БЕЛДО. Не совсем. У вас найдется для меня маленькая комнатка, почти каморка? Я хочу напроситься к вам в гости.
ДОЛБУШИН. Вас затопили соседи?
БЕЛДО. Я вас очень прошу, Альберт. Я хочу быть здесь, когда Гай коснется ее!
ДОЛБУШИН. Комната найдется. Но вашим хлопотуньям придется поискать себе другой приют. Они все трогают. После них надо мыть квартиру с хлоркой.
БЕЛДО (смеется). Вы настоящий мужчина, Альберт! Так их! Я скажу Младочке и Владочке: они будут в восторге!
Нечаянно встречается глазами с Долбушиным.
ДОЛБУШИН. Вы собираетесь отдать контрзакладку Гаю. Так?
БЕЛДО. Да.
ДОЛБУШИН. Почему? Вас не привлекает возможность самому попасть на двушку?
БЕЛДО. Я много думал, но… Первым я пойти не рискну.
ДОЛБУШИН. Почему?
БЕЛДО.
ДОЛБУШИН. А ваш опекун не будет за вас драться?
БЕЛДО (смущенно). Будет-то он будет, но… С этими эльбами ничего нельзя знать наверняка. Они крайне быстро договариваются между собой. Опять же – у него только третья ступень. А если тот, заточенный, допустим, второй ступени, то…
Полина закрыла глаза. Слова, которые она слышала, были знакомые, дразнящие, но всякий раз между словом и его смыслом встревал укоризненный фельдшер Уточкин и грозил ей пальцем. Вскоре Полине уже казалось, что слова падают в ее память камнями и, разлетаясь на осколки, причиняют боль.
Не желая больше ничего слышать и знать, она зажала уши руками и провалилась в слепоту и тишину. Час спустя она проснулась от холода и долго сидела с открытыми глазами, не понимая, как оказалась в шезлонге.
Глава 15
Зеленый медведь в крапчатом берете
Плохо, что мы хотим сами выбирать, что достойно нашей любви, а что нет. Получаются огромные ножницы между «мы есть» и «мы хотим быть», которые режут душу на куски. А может, когда мы умрем, в ином, лучшем мире нам только и поручат, что одну хромую собачку. Потому что только ее одну мы и можем вытянуть нашей ущербной любовью. Значит, надо не мудрить, не чувствовать себя обделенным, а всю любовь отдать именно этой хромой собачке.
Когда Яра не вернулась, Ул на две недели исчез из ШНыра. Одни считали, что он подкарауливает Дениса. Тот так и не появился в ШНыре, только прислал Дельту со шнеппером, саперной лопаткой и короткой запиской, приколотой к седлу. В записке было сказано, что со ШНыром он завязал навсегда, закладку взял себе «за работу», но к ведьмарям не пойдет. Будет сам по себе. Ему не нужен больше никто – ни ханжи, ни убийцы, и он всем им желает оставить его в покое. В конце записки Денис прозрачно намекал, что искать его бесполезно, поскольку он теперь обладает «неким даром», который делает его неуязвимым.
Ознакомившись с текстом, Калерия Валерьевна сунула записку в ящик стола, где у нее хранилось около сотни подобных посланий – разных по стилистике и объему, но крайне близких по содержанию.
Другие объясняли исчезновение Ула тем, что тот решил завязать с нырками. Третьи – в их число входили Макс, Родион и Афанасий – напряженно пытались связаться с ним по нерпи, но Ул не отвечал.
Его друзья догадывались, что Ул скитается по Москве, не зная, где застигнет его усталость и на каком чердаке или в каком подвале он рухнет, чтобы отоспаться, встать и идти дальше.