Пегас
Шрифт:
– Спасибо, друг.
Белоснежный липициан пронесет их сквозь все невзгоды. Он уже проявил свою преданность в тот момент, когда решился снова встать на ноги – за это Николас испытывал бесконечную благодарность и вовсе не стеснялся сентиментальности, которая кому-то могла показаться нелепой.
Глава 8
Несмотря на внешнее спокойствие, перед встречей с Джоном Ринглингом Нортом – «мистером Джоном», как называл его Джо – Николас отчаянно нервничал. Он понятия не имел, чего можно ожидать и от этого человека, и от жизни в цирке. Ощущение инопланетной нереальности происходящего не покидало ни на миг: вокруг сновали сотни артистов и рабочих, кто-то громко разговаривал,
Без десяти четыре Джо Херлихай зашел за Николасом, чтобы проводить к президенту, и с нескрываемым восторгом взглянул на великолепных белых лошадей.
– Ваши липицианы просто невероятны, – восхищенно проговорил он. Плуто поднял голову и громко заржал, как будто поблагодарил за комплимент. – Они умеют выступать самостоятельно? – Вопрос означал, способны ли лошади выступать без наездника, подчиняясь лишь командам хозяина.
– Да, но и верхом тоже езжу, – ответил Николас. Нина подчинялась охотнее, так как была старше и спокойнее. Но Плуто всегда выступал ярче.
– О, это, должно быть, потрясающее зрелище. Старший сын участвует в программе?
Николас кивнул. Перед отъездом Алекс отдельно занимался с Тобиасом. Артистизма мальчику, конечно, не хватало, но с раннего детства он прекрасно держался в седле и даже научил Лукаса нескольким трюкам, чтобы тот мог принять участие в представлении.
– Аравийцы также натренированы на голосовые команды. – Николас улыбнулся Джо, который явился в костюме еще более кричащем, чем утром: сером с серебряным отливом. Поскольку он обладал солидной фигурой, блеска оказалось немало, да и ярко-голубой галстук в сочетании с розовой рубашкой заметно добавляли колорита. Однако в цирковом окружении, среди причудливо одетых людей, абсурдное сочетание цветов выглядело вполне нормальным. Сам же Николас на встречу с Джоном Ринглингом Нортом надел безупречно элегантный костюм, сшитый лучшим берлинским портным. Он понятия не имел, чего следует ожидать от президента и владельца столь крупного предприятия, да и зачем вообще тому понадобилась эта встреча.
Прежде чем уйти, он наказал мальчикам после работы нигде не задерживаться, а сразу возвращаться домой, и поручил старшему сыну присматривать за младшим. Лукас весь день пребывал в крайнем возбуждении и твердил, что мечтает познакомиться со всеми клоунами. Самому Николасу жизнь среди клоунов казалась странной, болезненной фантазией; не верилось, что отныне они стали частью ни на что не похожего, сюрреалистичного мира. Но Лукаса, разумеется, все вокруг приводило в восторг, а Тобиас заметно растерялся и с момента приезда почти все время молчал. Очевидно, долгое путешествие и невообразимая обстановка не лучшим образом повлияли на его эмоциональное состояние.
Джо повез Николаса в своем фургоне с логотипом цирка, а уже через несколько минут остановился возле внушительного здания и повел подопечного в офис, где сидели два секретаря – таких же серьезных и респектабельных, как в любой юридической конторе или банке. Пару мгновений спустя появился и сам Джон Ринглинг Норт, одетый в строгий темный костюм в тонкую полоску – почти такой же, как у Николаса, только хуже сшитый, – белую рубашку с синим галстуком и до блеска начищенные ботинки. Волнистые черные волосы были стильно подстрижены. С широкой улыбкой президент пожал новому артисту руку, дружески поприветствовал и пригласил в кабинет. Наконец-то Николас ощутил себя в привычном мире. Джон Ринглинг Норт держался серьезно, а говорил четко и грамотно, как положено интеллигентному человеку. Он сел за большой стол и жестом пригласил Николаса занять место напротив. Джо куда-то незаметно испарился.
– Добро пожаловать во Флориду и в «Цирк братьев Ринглинг», – радушно произнес президент. – Надеюсь,
– Все отлично, – заверил фон Бинген, стараясь не думать об ужасной морской болезни, едва не погубившей Плуто. К счастью, все страхи остались в прошлом: липициан чувствовал себя как нельзя лучше. – Хочу вас поблагодарить, – торопливо добавил он. – Весьма признателен за поддержку, оказанную мне и моим сыновьям. Вы в прямом смысле спасли нам жизнь. Оставаться в Германии сейчас небезопасно, во всяком случае, нам. На мою семью удар обрушился неожиданно; нас предупредили, что нужно как можно скорее уезжать. Вы помогли нам это сделать.
– Обстановку я понял из вашего письма, – осторожно ответил Джон Норт. – Хотя, признаюсь, был несколько озадачен. Люди с такими фамилиями, как ваша – начинающимися с приставки «фон», – как правило, не подвергаются преследованиям на национальной и религиозной почве. Что же происходит в Германии? Неужели существуют политические коллизии, о которых мне неизвестно? Вы открыто противостояли нынешнему правительству? – Он знал, что подобные прецеденты случались и всякий раз приводили к предсказуемо катастрофическим результатам.
– Несколько недель назад я узнал, что моя мать, которой я не помню, была наполовину еврейкой. Это обстоятельство изменило нашу жизнь внезапно и безжалостно. Мы оказались в страшной опасности. Друг моего отца, генерал вермахта, предупредил, что единственный путь к спасению – срочная эмиграция. Высокопоставленный военный оказал нам неоценимую услугу и предрек, что дальше будет еще хуже, хотя для евреев и сейчас уже обстановка невыносимая. – Он успел ощутить это на собственной шкуре. – С моим происхождением, о котором я, впрочем, никогда не подозревал, даже сыновья оказались в смертельной опасности. Невозможно предсказать, куда заведут ненависть и предрассудки. Не исключено, что власти захотели бы на нашем примере доказать, что в гитлеровской Германии не получат снисхождения даже аристократы, на поверку оказавшиеся евреями.
Услышав откровенный рассказ, Джон Ринглинг Норт расстроился, но не удивился. Он уже слышал подобные истории и даже принимал на работу других артистов, вынужденных бежать из Германии. После 1935 года уехать казалось разумнее и безопаснее, чем остаться на родине и рисковать не только благополучием, но и самой жизнью.
– Вы и ваши лошади – ценное приобретение для цирка. Липицианов нет и никогда не было не только у нас, но и во всей стране, хотя мне доводилось их видеть. Прекрасные лошади порадуют зрителей. Выпустим их в первом отделении вместе с другими животными, а акробаты и жонглеры выйдут после антракта. Обычно представление открывают тигры и львы. Ваш номер последует непосредственно за ними. – Николас еще не знал, что это большая честь. – Встает вопрос о вашем сценическом имени. Мы путешествуем по всей стране – как по большим городам, так и по самым маленьким. Американцы нелегко воспринимают иностранные имена, так что лучше взять псевдоним, который зрители легко запомнят. Хотел бы предложить сокращенный вариант: Ник Бинг. На афише будет смотреться великолепно. Кстати, а титула у вас нет? – приставка «фон» намекала на его наличие. Вопрос Николаса смутил, а предложение сменить имя испугало. Но с другой стороны, короткое сочетание Ник Бинг звучало очень по-американски и воспринималось куда легче, чем тяжеловесное Николас фон Бинген.
– У моего отца есть титул, однако он им не пользуется, поскольку придерживается современных взглядов и не считает нужным подчеркивать собственный аристократизм. Но в действительности он граф.
– Что ж, вполне подойдет, – задумчиво произнес Норт. – Граф Ник Бинг. Граф, – повторил он. – Может быть, предпочитаете стать герцогом?
– Думаю, не стоит, – скромно отказался Николас. – Чересчур претенциозно. А титул и в самом деле крайне необходим? – Дерзкий обман привел в замешательство: сам он числился виконтом, но практически никогда об этом не вспоминал.