Пена дней
Шрифт:
— Он стоит на берегу и ждет, а когда решает, что пора, идет по доске и останавливается на ее середине. Он там что-то высматривает в воде…
— Ну, он мало чего там высмотрит, — сказала кошка. — Вот разве что лилию.
— Да, он ждет, пока лилия не всплывет, чтобы ее убить…
— Просто бред какой-то. Все это не представляет никакого интереса.
— …А когда этот час проходит, он возвращается на берег и все глядит на ее фотографию.
— Он
— Нет, — ответила мышка. — И слабеет час от часу, я не могу этого пережить. В один из ближайших дней он наверняка оступится на доске.
— А тебе-то что? — спросила кошка. — Выходит, он несчастен?
— Он не несчастен, он страдает. Вот именно этого я и не могу вынести. И он непременно упадет в воду, он слишком низко наклоняется.
— Хорошо, — сказала кошка. — Если так обстоит дело, я готова оказать тебе услугу, но сама не знаю, почему я сказала «если так обстоит дело», я все равно ничего не понимаю.
— Ты очень добра, — сказала мышка.
— Сунь мне голову в пасть и жди.
— Сколько ждать?
— Пока кто-нибудь не наступит мне на хвост, — сказала кошка, — чтобы сработал рефлекс. Но не бойся, поджимать хвост я не буду, так что долго ждать не придется.
Мышка раздвинула кошке челюсти и, засунув ей голову в пасть, подставила свою шею под ее острые зубы. Но тут же выскочила назад.
— Ты что, акулы нажралась, что ли?
— Слушай, если тебе не нравится запах, можешь катиться на все четыре стороны, — сказала кошка. — И вообще мне надоела вся эта история. Устраивайся как хочешь.
— Брось обижаться, — сказала мышка.
Она зажмурила свои маленькие глазки и снова сунула голову и пасть. Кошка осторожно опустила острые резцы на мягкую серую шейку. Ее усы перепутались с усами мышки. Потом она распустила свой мохнатый хвост и вытянула его поперек тротуара.
А по улице, распевая псалом, шли одиннадцать слепых девочек из приюта Юлиана Заступника{69}.
Мемфис, 8 марта 1946 г.
Давенпорт, 10 марта 1946 г.{70}
И. Стаф
Комментарий
Написанный за два месяца — с марта по май 1946 года — роман вышел впервые в издательстве «Галлимар» в апреле 1947 года. Однако слава
Настоящее признание роман получил в начале 60-х годов; тогда же началось серьезное изучение и осмысление своеобразной «языковой фантастики», являющейся ключом к «Пене дней» и к «феномену Виана» в целом. «Язык-универсум» — так назвал свое ставшее классическим послесловие к изданию романа 1963 года (в серии «10/18») Жак Бенс. Стихия языковой игры, комически трансформирующая реалии «культурного быта» послевоенной Франции с ее модой на экзистенциализм, начавшимся увлечением Америкой, с ее кафе и джаз-оркестрами, сплавляющая их в веселый, пародийно-идиллический мирок первых страниц «Пены дней», предстала как главная действующая сила романа, которая определяет и его глубинный конфликт. Дело в том, что всевластие языка, делая мир романа подчеркнуто нереальным и сказочно-условным, не оставляет в нем места и для подлинного героя, личности, способной реализовать себя в значимых поступках. Колен и Хлоя безбедно существуют в нем лишь в качестве марионеток, жизненные проблемы которых лишены минимальной значительности — вскочит ли назавтра прыщик на носу? Когда же деньги в сундуке Колена истощаются и он делает попытку спасти любимую, то есть противопоставить себя распадающемуся миру, фантастическая реальность обнаруживает свою изначальную враждебность персонажам. Фантастика утрачивает свою органичность ( ср. эпизод с взбесившимся кроликом-автоматом ), приобретая отчетливую мрачно-«сюрреалистическую» окраску; мягкий юмор Виана уступает место сатире и гротеску. Беспомощный, обреченный, но не прекращающийся до последнего вздоха бунт Колена против безликой действительности в защиту своей индивидуальности — именно он придает роману подлинно трагическое звучание, наполняя драматизмом даже его финальную горько-ироническую сценку.