Пенальти
Шрифт:
Доминик удивилась.
— Потому что ты не хочешь пропустить этот матч?
Он попробовал улыбнуться.
— Отчасти да. Но не это главное.
— Тогда скажи что?
— Ты подпишешь этот репортаж одна. Во-первых, я не профессионал в таких расследованиях, как ты… Кроме того, ты одна докопалась до сути и способна рассказать обо всем. Я лишь шел за тобой и играл вторую роль. Поэтому я решил заниматься тем, в чем что-то смыслю. Это футбол. Ты продолжишь без меня. Я думаю, тебе это будет не очень трудно.
Она гневно бросила ему в лицо:
— Ты боишься, что тебя обвинят в злопыхательстве?
Он
— Мне очень жаль.
Жаль было обоим. Она попробовала еще раз подействовать на него.
— Значит ли это, что речь идет о разрыве?
— Не принимай все таким образом.
— Я принимаю это так, как есть…
Доминик встала с гневным видом.
— Знаешь, что я тебе скажу…
Франсуа ждал, продолжая сидеть.
— …Я ненавижу футбол.
И, хотя она повернулась на каблуках и ушла, не попрощавшись, он не смог удержать улыбки, увидев возмущенное лицо Амеде Костарды, потрясенного столь святотатственными словами.
Франсуа неотступно преследовало желание набрать ее номер, он плохо спал и так ворочался в постели, что раздраженный Були предпочел провести остаток ночи в одном из мягких кресел гостиной. Его хозяин лишь сильнее почувствовал себя после этого покинутым всеми, кто был ему дорог.
Наступило наконец утро пятницы.
Не выдержав, он позвонил, не зная, что сможет еще добавить к сказанному накануне. Но, как и все влюбленные, Франсуа предпочел бы молчанию даже неприветливый ответ. На звонок ответил столь знакомый ему чуть хрипловатый голос.
«Меня нет дома. Вы можете оставить сообщение после сигнала. Я позвоню вам, вернувшись из командировки».
Он повесил трубку и в приступе детского раздражения переключил собственный аппарат на автоответчик, чтобы досадить Доминик, если она вдруг тоже захочет ему позвонить.
Еще не успев побриться, он заскочил в мясную лавку (там только что подняли железные жалюзи) и купил кусок постной говядины, чтобы вновь завоевать расположение кота, которого счел столь же неблагодарным, как женщин. Франсуа так нужно было хоть какое-нибудь утешение.
Ублажив Були, он решил вернуться к своим привычкам, надеясь отвлечься от одолевавших его запоздалых сожалений.
Чтобы вновь обрести спортивную форму, он выбежал в шортах и кроссовках на улицу, пересек не спеша узенькие переулки старого города и, будто на гаревой дорожке стадиона, увеличил скорость на бульварном кольце, где автомобильное движение еще не стало интенсивным.
Франсуа всячески пытался изнурять свое тело, надеясь физической усталостью прогнать воспоминания о последних днях; образ той, которую он готов был про себя обвинять в жестокости, упорно не покидал его и все резче рисовался в сознании, хотя она не прилагала к тому никаких усилий.
Запыхавшись и тяжело дыша, словно гончая, пришедшая к финишу, он замедлил наконец свой бег, отчаявшись отделаться от навязчивых видений и признав себя побежденным. Он даже стал находить какое-то удовлетворение в этих муках несчастной любви. Каждый утешается, как
Вернувшись домой и приняв душ, Рошан сел за статью для журнала «Баллон д'ор». Заказ он получил по автоответчику, который включил, надеясь услышать иное сообщение.
Поглощенный своим почти маниакальным стремлением к остро отточенной фразе и достоверной детали, Франсуа наконец забылся и весь ушел в работу. К завтраку он успел набросать прогноз относительно состава национальной сборной на предстоящее мировое первенство, сделав обзор достоинств и недостатков каждого из игроков, которые могли бы войти в команду Франции. Он не скрывал своих предпочтений, рискуя даже оказаться подчас несправедливым. Рошан был убежден, что читатели ждут от него не только объективного изложения фактов, но и суждений, требующих каких-то действий. Он считал, что не техническое совершенство (которое, впрочем, недостижимо) приносит победу, а согласованность действий индивидуальностей, которые должны быть не обязательно лучшими, но способными поставить на службу всей команде свои профессиональные качества, приумноженные достойной целью. Поставив подпись «Франсуа Рошан», он вдруг осознал, что забыл про Доминик и что голоден.
Сидя возле кухонного стола, Були смотрел, как хозяин, погруженный в свои горькие мысли, доедает бифштекс. Заваривая кофе, Франсуа остро почувствовал, что ее отсутствие становится невыносимым.
Потянулись долгие часы ожидания. Франсуа не решался выйти из дома, опасаясь пропустить телефонный звонок, но его все не было. Он чувствовал себя смешным, похожим на школьника. Хотя у него было много дел в городе, он не уходил. Попробовал читать, но чтение не шло на ум. Включал и выключал телевизор. И закончил тем, что прослушал концерт Моцарта, так созвучный (вопреки расхожему мнению, будто этот гениальный композитор сочинял лишь жеманную придворную музыку) состоянию его души, полной печали, сожалений и сомнений.
Настал вечер.
Он принял снотворное, стараясь убедить себя, что сон, как и время, стирает все.
Звуки механической шарманки, повторяющей одну и ту же песенку, сливались с общим шумом в пивном баре «Фло», одном из типично парижских заведений, расположенном в узком проулке квартала Сен-Дени. Днем в этом районе столицы сохранялась атмосфера народного предместья. До десяти вечера столики заняты обывателями, ложащимися рано спать, и провинциалами, пришедшими отведать дары моря и огромные порции свинины с картофелем и капустой. А позже появляется модная публика, которая считает нужным окунуться «в народ», вкушая слишком обильную пищу.
— Ты прибедняешься, старуха. Выиграла в лотерею, а выглядишь так, будто оплакиваешь свою бабушку.
Доминик ничего не ответила, провожая рассеянным взглядом дефиле блюд, достойных королевского стола. Их приносили официанты в белых куртках, которые словно никогда не страдали ни от усталости в ногах, ни от жары. «Нужно все же встряхнуться, моя дорогая. Ты ведь победила сегодня, разве не так?.. Кроме того, надо найти квартиру. Лучше бы на левом берегу. Ты будешь есть, когда захочется, „Биг Маки“. Ходить в театры, на выставки. И этот тип постепенно вылетит у тебя из головы. Ты можешь, представить себе его с допотопным плащом посреди этой суматохи?»