Пендрагон
Шрифт:
— Возможно, нам стоит отправиться дальше, — тихо предположил Пеллеас.
— Нет, — твердо ответил я. — Раз уж дорога привела нас сюда, значит, так надо.
Мы ждали. Лошади нетерпеливо фыркали и копытили землю.
Наконец, когда и мое терпение подходило к концу, появился ражий детина с дубовой дубиной. Он вышел из низкого дверного проема дома в середине, выпрямился и развязно зашагал вперед.
— Ну, привет! — сказал он, и в этом слове содержалось больше угрозы, чем приветствия. — Чужаки у нас тут редкость. В
— Согласен, — ответил я. — Если бы нужда не заставила, мы бы и не заикнулись о гостеприимстве.
— Гостеприимство? — Это слово явно не имело для него значения. Его глаза с тяжелыми веками подозрительно сузились.
Пеллеас сделал вид, что не обращает внимания на грубость местного, и спрыгнул с седла.
— Нам бы только коней напоить, да и самим напиться, — сказал он, поправляя упряжь. — Потом мы уйдем своей дорогой.
Мужчина подобрался.
— Вода — это все, что у тебя на уме?
— Вода — драгоценный дар Божий, больше нам ничего не нужно, — подтвердил я, входя в роль.
— Хм, ладно. — Мужчина резко обернулся. — Идите за мной.
Пеллеас мрачно взглянул на меня и пошел за ним. Я собрал поводья и повел лошадей. Нам показали каменное корыто, куда стекала родниковая вода из склона холма по древнему глиняному водоводу.
Пеллеас набрал воды в ладони и отпил первым. Вслед за ним наклонился и выпил я.
— Сладостны благословения Божьи, — сказал я, вытирая руки об рясу. — Спасибо за вашу доброту.
Мужчина хмыкнул и пристукнул дубиной по ноге.
— Мы с севера, — сказал я, когда Пеллеас начал поить лошадей. — Чьи это земли?
— Короля Мадока, — угрюмо ответил мужчина.
— Он — добрый король?
— Некоторые скажут так, а некоторые по-другому.
— А что бы ты сказал?
Я давно сообразил, что перед нами животное в человеческом облике. Собеседник зло сплюнул, и я уже решил, что не дождусь ответа. Оказалось, что он просто разогревается перед началом рассказа.
— Я скажу, что Мадок — дурак и трус!
— Те, кто называет своего брата дураком, рискуют вызвать на себя гнев Божий, — смиренно напомнил я ему. — Думаю, у тебя есть веские основания для столь суровых суждений.
— Куда как веские! — фыркнул мужчина. — Я привык называть дураком того, кто позволяет красть свои земли и руки не поднимет, чтобы вора остановить! А трусом я зову того, кто стоит и смотрит, как убивают его сына, и не требует виры за убитого.
— О! Это серьезное дело. Земли украдены, принц убит, и кто же это сделал?
Мужчина перекосило, настолько он презирал мое невежество.
— Кто, кто? — усмехнулся он. — Моркант из Белгарума, конечно! Два лета назад это началось, и с тех пор каждое хозяйство, видишь ли, должно само защищать себя, потому как защиты от Мадока не дождешься.
— Мне грустно это слышать, — я печально покачал головой.
— Ха! — презрительно рявкнул мужчина. —
— Я мог бы дать вам благословение…
В ответ мужчина поднял дубинку.
— Ну, как скажешь. — Я пожал плечами и взял поводья из рук Пеллеаса. Мы сели на коней и поехали обратно тем же путем, которым пришли. Скрывшись из виду, мы остановились, чтобы обдумать то, что нам сообщили.
— Значит, Моркан воюет со своими братьями-королями, — размышлял я. — Зачем? Ради пяди земли и добычи от грабежа? Смысла нет.
— Поедешь к Мадоку сам?
— Нет, нечего мне там делать. Моркан посеял раздор между соседями, и я хочу понять, почему. Поскольку сегодня я священник, будем поступать соответственно и поищем руководства у высшей силы.
Белги — древнее племя, родиной которого считается Каэр Уинтан. Заключение мира с Римом позволило белгам обосноваться в этом регионе; старый Уинтан Кестир процветал и рос под Легионами. Но Легионы давно ушли, с тех пор город ссохся, как перезрелое яблоко.
Как и Лондиниум на юго-востоке, Каэр Уинтан поддерживал каменную стену по периметру. Но вал Адриана возле Каэр Уинтана никогда не был таким высоким, как в Лондиниуме, он, скорее, служил напоминанием о былой силе белгов, а не реальной защитой.
Мы оба поразились, увидев город в сумерках: стены Каэр Уинтана действительно выросли. Под стеной выкопали глубокий ров. Теперь Каэр Уинтан действительно стал крепостью.
Ворота уже закрыли и заперли на ночь, хотя небо на западе оставалось довольно светлым. Мы остановились на узкой дамбе перед воротами и позвали привратников. Ответили нам грубо. Некоторые время мы пререкались, пускать нас не хотели. Но когда я заявил, что принадлежу церкви, а первую церковь построил для города Аврелий, ворота с большим количеством проклятий все-таки отворили. Не иначе, привратники не желали навлечь на себя гнев епископа Уфлвиса, чей острый ум и острый язык были хорошо известны в округе.
— Может быть, пойдем сразу в церковь? — предложил Пеллеас, как только мы миновали ворота. Улицы города тонули во мраке, за толстыми стеклами узких окон мелькали тени. Каэр Уинтан оставался богатым городом; те из его жителей, которые могли позволить себе жить по-старому, по-римски, жили хорошо.
— Да, поговорить с епископом надо бы, — согласился я. — Уж он-то точно мог бы рассказать, что тут происходит.
Епископ Уфлвис был высоким, суровым человеком, глубокомысленным и с убеждениями. Говорили, что те, кто приходил к Уфлвису за прощением грехов, уносили тяжкие наказания, но все же получали прощение. Епископ не боялся ни земных королей, ни адских тварей, и ко всем относился одинаково, то есть прямо.