Пенелопа и огненное чудо
Шрифт:
– Но тогда бы у тебя не было Пенелопы, – заметила бабушка Эрлинда. – А она для тебя всё! По крайней мере, ты так всегда говоришь. Он ведь был любовью всей твоей жизни.
Воцарилась тишина, слышно было лишь, как тикают кухонные часы. О чем это они там только что говорили? Кто этот негодяй и любовь всей ее жизни? И при чем тут пять евро?
– И кстати, – добавила Эрлинда Эрк. – Раз уж ты и так на взводе, расскажу тебе всё сразу.
– Что случилось?! – воскликнула фрау Говиндер.
– Волосы Пенелопы… Они… немного порыжели. Ну, знаешь, совсем чуть-чуть… Она сама еще не заметила, но ты должна немедленно…
– Боже мой! – воскликнула мать. – Вовремя же меня отпустили из больницы! Иначе нас
Катастрофа?! Но почему? И почему «боже мой»? Уже второй раз за день Пенелопа рассердилась. Она-то думала, что мама обрадуется, а она вон что говорит! Желание броситься ей навстречу пропало, к горлу подступил ком. Прокравшись обратно в комнату, она забралась в постель и натянула одеяло до самого носа. В голове у нее проносились обрывки разговора: «Тогда бы у тебя не было Пенелопы… Был любовью всей твоей жизни… Да лучше б я никогда его…»
Неужели они говорят о ее отце? Но ведь он умер, и как он может в таком случае кого-то злить? Что там было написано на наклейке – «Л. Говиндер»? Неужели это Леопольд Говиндер? Леопольд Артур – так звали ее отца. Пенелопа так яростно защелкала языком, что вскоре у нее заныла челюсть. И почему б. Э. сказала, что ее волосы только слегка порыжели? Она что, теперь плохо видит? Рыжее и представить себе нельзя!
На лестнице раздались шаги. Пенелопа не желала никого видеть. И если она тут же не прекратит щелкать, мама и бабушка заметят, что она не спит.
«Не думай, – приказала себе Пенелопа. – Или думай о чем-нибудь другом! О чем-нибудь очень, очень скучном… О мухоморах! О белых грибах… Моховиках…»
Щёлк-щёлк.
«О лисичках, шампиньонах, бледных поганках…»
Щёлк.
Кто-то подошел и остановился прямо под дверью.
«О бутербродах с сыром, хлебе с тмином, варенье без сахара…»
Дверная ручка опустилась.
«О лютиках, о мыльнике, напильнике, будильнике…»
Уф-ф! Язык, еще разок щелкнув, угомонился. Дверь открылась, и в комнату тихо вошла фрау Говиндер.
– Пенни, сокровище мое, ты не спишь?
Пенелопа ничего не ответила. Крепко зажмурившись, она старалась дышать как можно ровнее. Присев на край кровати, мама вздохнула и провела рукой по волосам Пенелопы. Ах, до чего же это было приятно! Как же ей не хватало маминой ласки! Пенелопа уже почти забыла, как злилась на нее, но тут…
Клак!
Что это? Как будто открылась крышка… В нос Пенелопе ударил странный и в то же время знакомый запах. Она вновь ощутила прикосновение к волосам, но на этот раз оно было другим. Пенелопа подскочила.
– Что ты делаешь? – воскликнула она и быстро включила лампочку над головой. Фрау Говиндер так и застыла – вид у нее был такой, словно ее только что заморозили. Не двигаясь, она смотрела на волосы дочери. В руке у нее была кисточка, вымазанная серым, а на коленях стояла большая банка, в которой что-то клокотало – очевидно, та самая серая паста. Всю комнату наполнил запах костра, дыма и серы.
– Мама, что ты делаешь? – повторила Пенелопа. Та не отвечала, тогда Пенелопа подняла руку и потрогала то место, где ее коснулась кисть. На пальцах остались липкие комочки серой грязи. Стоило принюхаться, как в носу защипало, а на глазах выступили слезы. И тут она все поняла. С глаз ее словно спала пелена.
– Ты все это время красила мне волосы! Они никогда не были седыми! Рыжий – мой настоящий цвет, а ты постоянно мазала мне голову этой гадостью. А теперь, пока тебя не было, они обрели свой настоящий цвет…
Она поспешно
Фрау Говиндер по-прежнему не шевелилась.
– Но зачем, мама? Зачем ты это делала?
В ответ ни звука. Ни шороха. И только когда на колени к матери вспрыгнула Куку и мягко ткнулась ей носом в живот, та смогла прошептать:
– Потому что ты для меня всё, Пенелопа. И я не хочу тебя потерять.
Слезы градом покатились у нее по щекам. Пенелопа обняла ее.
– Но ведь ты не теряешь меня, мама! Наоборот, с рыжими волосами я впервые чувствую себя собой! Наконец-то я здесь, вся целиком. О какой потере ты говоришь?
Тут мать зарыдала еще сильнее, и Пенелопа, недоумевая, отстранилась и села, подтянув колени к груди. Сердце ее бешено стучало, язык щелкал, не отставая. Рыжие волосы каскадом спадали к ногам. Почему же мама так горько плачет, в то время как Пенелопа радуется тому, что обрела себя? Из-за туч выглянула луна, осветив и комнату, и мебель, и маму, и саму Пенелопу дивным серебристым светом. И вдруг ее снова озарило. Очевидно, не у нее одной была такая огненная шевелюра. Она досталась ей по наследству.
– Расскажи мне о папе, – тихо попросила она. Подняв глаза, фрау Говиндер молча кивнула.
7
Любовь с первого взгляда
– Мы с твоим отцом познакомились на аукционе. Продавали старый дом в деревне, – начала мать. – Туда пришло много людей, но я сразу заметила симпатичного молодого человека с рыжими волосами и в темном пальто. Ни у меня, ни у него денег на дом не хватило, и когда аукцион подошел к концу, он предложил: «Ну что ж, раз мы оба неплохо сэкономили, может, пойдем куда-нибудь и потратим эти деньги вместе?» У него так блестели глаза, что я не могла отказать. В тот день мы долго гуляли – не потратили, разумеется, ни гроша, но зато столько смеялись! Всё, о чем бы он ни говорил, было просто и понятно, всё, что бы он ни делал, казалось само собой разумеющимся и как будто не стоило ему никаких усилий. Поначалу я даже не заметила в нем ничего особенного. На улице была ранняя весна, а он срывал мне ягоды с кустов; он брал молодые листочки, прижимал к щеке, расправлял между пальцев – и тут же из ладоней у него вылетали бабочки. Он подхватил меня за талию, приподнял, закружил – и вдруг мы оказались на самой верхушке огромного дуба. Он взял меня за руку, взглянул на меня и произнес: «Мы с тобой будем жить долго и счастливо. И я всегда буду рядом, до конца своих дней. Ты бы этого хотела? Хочешь стать моей женой?» И я кивнула. Что-то внутри подсказывало мне, что он – любовь всей моей жизни. Хотя я его совершенно не знала!
Фрау Говиндер ненадолго умолкла, теребя край блузки. Глаза у нее странно блестели. Повернувшись к окну и глядя в темноту, она глубоко вздохнула и продолжила:
– Дни, которые мы провели вместе, стали самыми счастливыми в моей жизни. Нам всё давалось легко и просто, жизнь казалась идеальной. Как я уже говорила, твой отец был не такой, как все, и бывали дни, когда ему приходилось уезжать из дома. Он говорил, что отправляется на встречу с такими же, как он – ненадолго, только чтобы не закиснуть. Вернувшись домой, он всегда излучал хорошее настроение, энергия в нём била ключом… Эти встречи словно оживляли его, а его бодрость и смех были так заразительны! Но однажды он вернулся домой бледным, буркнул «Привет!» и скрылся в спальне. Из-за двери доносились странные звуки: что-то шипело, звенело стекло, время от времени раздавались громкие хлопки. Когда он спустился вниз, его волосы, прекрасные длинные рыжие волосы стали седыми, как у старика.