Пенелопиада

Мифы — это универсальные и вневременные истории, отражающие и формирующие нашу жизнь.

Они повествуют о наших желаниях, о наших страхах и мечтах; сюжеты их напоминают нам о том, что значит быть человеком.

В серии «Мифы» собраны произведения ряда выдающихся писателей, пересказывающих древние мифы на современный лад.

Среди авторов серии — Карен Армстронг, Чинуа Ачебе, Антония С. Байет, Давид Гроссман, Виктор Пелевин, Донна Тарт, Су Тун, Джанет Уинтерсон, Маргарет Этвуд, Али Смит, Милтон Хатум, Нацуо Кирино, Салли Викерс, Дубравка Угрешич и др.

Орикс

и коростель, 2003

Слепой убийца, 2000

Та самая Грейс, 1996

Невеста-разбойница, 1993

Как выжить в дебрях (сборник рассказов и эссе), 1991

Кошачий глаз, 1988

История служанки, 1985

Телесные повреждения, 1981

Жизнь до человека, 1979

Двуглавые стихи (сборник стихотворений), 1978

Женщина-оракул, 1976

Постижение, 1972

Лакомый кусочек, 1969

Звери в той стране, 1968

Игра вкруговую, 1964

Двуличная Персефона (сборник стихотворений), 1961

Теперь, когда я умерла, я знаю все. Я мечтала, что смогу так сказать, но и это мое желание не сбылось, как и многие-многие другие. Несколько ничтожных фактов — вот и все, что я узнала нового. Что и говорить, любопытство утолено, да цена высоковата.

С тех пор как я умерла — стала такой, как теперь: бескостной, безгубой, безгрудой, — я узнала кое-что, о чем предпочла бы не знать, как бывает, когда подслушиваешь под окном или вскрываешь чужие письма. А вы хотели бы читать мысли? Не советую.

Сюда, под землю, каждый приходит с мешком, вроде тех мехов, куда упрятывали ветра, только наши мешки набиты словами — словами, что ты высказал сам; словами, что ты услышал; словами, что были сказаны о тебе. У одних мешки тощие, у других — огромные; мой не так уж и мал, хотя слова в нем большей частью — о моем знаменитом супруге. «Как он водил ее за нос!» — говорят одни. Да, это он умел — водить людей за нос. «И все сошло ему с рук!» Верно, он и это умел — выходить сухим из воды.

Как ему удавалось внушать доверие! Многие верили, что его версия событий и есть истинная — ну, плюс-минус парочка трупов, прекрасных соблазнительниц и одноглазых чудищ. Даже я ему верила — временами. Я знала, что он каверзник и враль, но думала, что уж меня-то он избавит от своих врак и каверз. Или я не хранила ему верность? Или я не ждала столько лет, отвергая все — почти неодолимые — соблазны? И во что я превратилась, когда эта его официальная

версия получила признание? В назидательную легенду! В розгу, чтобы учить других женщин! Отчего те не способны на такую преданность, такую надежность, такое самопожертвование, как я? Вот о чем запели все в один голос — все эти рапсоды и сказители. «Не надо мне подражать!» — пытаюсь я докричаться до вас — да, до вас, слышите? Но, когда я силюсь это выкрикнуть, слышно лишь уханье совы.

Само собой, его изворотливость, его лукавство, плутоватость, его… как бы это сказать… неразборчивость в средствах бросались в глаза, но я предпочитала не замечать их. Я держала рот на замке, а если открывала — только чтобы вознести ему хвалы. Я не спорила, не задавала неудобных вопросов, не копала слишком глубоко. В те дни я мечтала о счастливой развязке, а вернейший путь к счастливой развязке — не отпирать дверей и мирно спать, пока бушует буря.

Но, когда буря миновала и жизнь потекла уже не так легендарно, я обнаружила, сколь многие смеются надо мной за глаза, — и как они потешаются, как отпускают шуточки на мой счет, и невинные, и грязные; как из меня лепят сказку, а то и несколько, и совсем не таких, какие мне хотелось бы о себе услышать. Что может женщина поделать с постыдной сплетней, разлетевшейся по свету? Попытайся она оправдаться — и любые ее слова прозвучат подтверждением вины. Так что я предпочла подождать еще.

Но теперь, когда все рассказчики выдохлись, настал мой черед. Теперь я сама расскажу сказку. Решиться на такое мне дорогого стоило: стряпать побасенки — презренное искусство. Забава для старух и бродячих попрошаек, слепых певцов, служанок да детворы — всяких бездельников, которым времени не занимать. Когда-то меня подняли бы на смех, вздумай я строить из себя рапсода: жалкое это зрелище — аристократка, опустившаяся до возни с искусством; но сейчас-то какое мне дело до общественного мнения? Мнения общества, собравшегося здесь, под землей? Мнения теней? Отголосков? Так что решено — я спряду свою нить.

Загвоздка в том, что говорить мне нечем — у меня нет рта. Мне не удастся изъясняться внятно для вашего мира, мира тел, языков и пальцев; да и слушателей у меня по вашу сторону реки раз-два и обчелся. Если кому и под силу уловить случайный шепот, случайный писк, слова мои для них — всего лишь ветер в сухих камышах, голос летучей мыши, мелькнувшей в сумерках, тягостный сон.

Но я всегда была непреклонна. «Терпеливая» — так меня называли. Я доведу свою затею до конца.

Служанки мы. Ты нас убил несправедливо. Мы босиком в петлях плясали ни за что ни про что. С каждой богиней, царицей и девкой тешился ты без разбору. Меньше стократ мы совершили — а ты осудил нас. Властвовал ты грозным копьем, словом хозяйским. Любовников кровь мы оттирали с пола и лавок, с дверей, со ступеней, на коленях в воде; ты стоял и глазел на ноги наши босые; ни за что ни про что тешился нашим страхом, пил его с наслажденьем. Рукою взмахнул — и любовался нашей последней пляской. Ни за что ни про что на смерть осудил нас.