Пение под покровом ночи
Шрифт:
— А где мистер Мэрримен? — вдруг спросил Обин Дейл.
— Да, где он? — с удовольствием подхватила миссис Кадди.
— Выходит, нас это касается, а его нет? — возмущался мистер Кадди. — Этого мистера Всезнайку Мэрримена, выходит, нельзя беспокоить, да?
— Лично я бы никогда ему не поверила, — сказала миссис Кадди. — Я всегда говорила, здесь что-то не так. Правда, дорогой?
— Мистер Мэрримен спит в своей каюте, — пояснил Аллейн. — Он неважно себя чувствует, и я решил не тревожить его до тех пор, пока он нам не понадобится. Я о нем не забыл.
— Но в кино он был, —
— Надеюсь, вам всем понятно, что теперь мне придется выяснить, почему стюард оказался там и почему на нем был столь странный наряд, — продолжал Аллейн. — В этом поможете нам вы, миссис Диллинтон-Блик.
— Руби! — прошептал Дейл, но она даже не посмотрела в его сторону.
— Это была обыкновенная шутка. Мы сделали это смеха ради. Откуда нам было знать…
— Вы? Вы хотите сказать, вы с мистером Дейлом?
— И с Деннисом. Это нехорошо, Обин. Я теперь знаю, что это нехорошо.
— Вы дали Деннису платье?
— Да.
— После Лас-Пальмаса?
— Да. Он был ужасно рад. Он сказал, оно ему безумно нравится. Вы ведь знаете, это был странный малый. А я, как вам и сказала, после истории с куклой к этому платью охладела. Поэтому и отдала его Деннису. Он сказал, что наденет его смеха ради на какой-то там вечеринке в честь дня рождения одного из стюардов.
— В пятницу вечером?
— Да. Он хотел, чтобы я все сохранила в тайне. Поэтому, когда вы спросили меня насчет этого платья, я вам ничего не сказала. Но решила, что вы догадались. Разве нет?
— В данный момент это не имеет никакого значения, — сказал Аллейн.
Капитан издал какой-то утробный звук, потом заорал во всю мощь своей луженой глотки:
— Нет имеет! Справедливость всегда остается справедливостью. Я сам еще ничего толком не пойму, но я не из тех людей, которые привыкли увиливать от ответственности. Старший инспектор, — он кивнул в сторону Аллейна, — пришел ко мне и сказал, что пассажиры видели, как кто-то, наряженный в это проклятое платье, валял дурака на носовой палубе. Он сказал мне, что он сам ничего не видел, но, судя по описаниям, это была миссис Диллинтон-Блик. «А почему бы и нет?» — подумал я. Платье — ее, почему она не может его надеть? Он просил меня произвести расследование и позаботиться, чтоб подобное не повторилось. Я не понимал, почему я должен вмешиваться в такие дела, и ему не разрешил вмешаться. Я был не прав. Я никогда не думал, что могу взять на борт убийцу. И в этом я тоже оказался не прав. Повторяю: я был не прав.
— Очень благородное заявление, — сказал Аллейн, думая о том, что в настоящий момент самое лучшее — продолжить расследование. — Я не видел сам эту фигуру в испанском платье. Мне сказали, что это была миссис Диллинтон-Блик, и у меня не было никаких причин в этом усомниться. Правда, у меня возникло ощущение, что такое поведение не характерно для миссис Диллинтон-Блик.
— Это моя вина, — сказала Джемайма и опустила глаза.
— Деннис рассказывал мне, что он всю жизнь мечтал стать танцовщиком, — заговорила миссис Диллинтон-Блик. Она смотрела только на Аллейна. — Когда вы спросили у меня,
— Ага, вот, выходит, в чем дело. А теперь я расскажу вам, как я все это себе представляю. Вы, мистер Дейл, большой любитель всевозможных проказ. Вы решили, что было бы забавно нарядить стюарда в платье миссис Диллинтон-Блик и посадить его после ужина на веранду. Вы условились, что миссис Диллинтон-Блик заявит во всеуслышанье, будто идет на веранду. Верно?
Обин Дейл, можно сказать, окончательно протрезвел. В его манерах снова появилась традиционная любезность. Теперь он взял на себя роль хорошего доброго малого, чрезвычайно огорченного всем случившимся и во всем обвиняющего одного себя.
— Никогда не прощу себе этого. Это будет преследовать меня всю жизнь. Но откуда я мог знать? Откуда? Вся ответственность лежит на нас, то есть я хочу сказать, на мне. — Он бросил на миссис Диллинтон-Блик слегка укоризненный взгляд. — Я думал, это будет так забавно. Мы решили, что этот несчастный чертенок пойдет на веранду, а если туда кто-нибудь зайдет, — Дейл посмотрел на мистера Кадди, а потом на мистера Макангуса, — он должен будет с ним пококетничать. Когда подумаешь, чем все кончилось, на душе становится так скверно, так…
Он замолчал и замахал руками.
— Банально, пошло, отвратительно, — нарушила наложенный ею же обет молчания мисс Эббот.
— Я сам на себя злюсь, мисс Эббот.
— Вы можете злиться сколько вашей душе угодно, но факт остается фактом. Заговор со стюардом! Сделать из порока этого несчастного человека, из его ужасной трагедии такой отвратительный фарс! Из его беды!
— Дитя мое, прошу вас, помолчите! — сказал отец Джордан.
— Подшутить над этим человеком! — Мисс Эббот тыкала пальцем в сторону мистера Кадди. — Воспользоваться его немощью. А другой…
— Нет, нет, пожалуйста не надо! — воскликнул мистер Макангус. — Это не важно. Прошу вас.
Мисс Эббот посмотрела на него, можно сказать, сострадательно и переключила свое внимание на миссис Диллинтон-Блик:
— А вы, вы, обладая красотой и очарованием, о которых мечтают тысячи несчастных женщин, вы смогли до такого унизиться! Дать ему ваше чудесное платье! Позволить касаться его кружев! О чем вы только думали? — Она стиснула ручищи в кулаки. — Ведь красота священна. Слышите — священна! Вы совершили святотатство.
— Кэтрин, вы должны отсюда уйти. Я настаиваю на этом как ваш духовный отец. Вы причиняете себе непоправимый вред. Идемте, я вас провожу.
Она как бы через силу встала.
— Можно? — спросил отец Джордан у Аллейна.
— Разумеется.
— Пошли.
Мисс Эббот безропотно повиновалась.
— Эта женщина меня ужасно расстроила. — Миссис Диллинтон-Блик сердито всхлипывала. — Мне стало не по себе. О, я чувствую себя просто ужасно!
— Руби, дорогуша моя!