Пенитель моря
Шрифт:
Голос моряка невольно дрогнул от волнения. Сжав руку Лудлова, он вернулся в свою лодку со спокойствием человека, для которого океан — жилище.
— До свиданья! — повторил он, делая знак своим людям. — Мы еще с вами увидимся, — крикнул он на прощанье капитану.
— И не далее как на рассвете этого же дня, я уверен в этом!
— Едва ли! Доброго ветра и приятной стоянки! Обращайтесь хорошо с вашим пленником, и успех во всем будет сопровождать ваш флаг, за исключением предприятий против нас.
Матросы и с той и с другой стороны одновременно налегли на весла, и обе шлюпки быстро
Глава XXVII
Рано утром того же дня в городе на острове Мангаттане происходила следующая сцена.
На краю города, близ одного из деревянных магазинов, окаймлявших берег гавани, стоял дом, внешность которого изобличала в хозяине мелочного торговца. Несмотря на ранний час, окна дома были раскрыты и в них часто появлялась голова хозяина. Лицо его было озабоченно. Резкий удар в дверь заставил его броситься к двери и впустить раннего гостя, перед которым он рассыпался в подобострастных выражениях почтения.
— Какая честь, милорд, с вашей стороны нам, маленьким людям! — скороговоркой бормотал он. — Я так и думал, что вашей чести приятнее будет принять его здесь, чем в доме вашей чести. Не угодно ли вашей чести отдохнуть после прогулки?
— Благодарю! — сказал гость со снисходительной улыбкой, садись на стул, который предлагал ему юркий хозяин. — Вы справедливо говорите о моей квартире. Но, может-быть, благоразумнее будет совсем его не видеть? Он здесь?
— Здесь, здесь, милорд! Как бы он осмелился заставить вашу честь ждать, да и я не позволил бы этого! Он будет счастлив предстать перед вашей честью, если только вашей чести будет угодно видеть его.
— Пусть подождет, не к чему торопиться. Он сообщил причины, по которым желает видеть меня, Корнэби? Скажите мне о них раньше, чем я увижу его.
— К сожалению, я должен сообщить вам, милорд, что этот человек упрям, как мул. Я исчерпал все доводы, доказывая ему все неудобство допустить его к вашей чести, но так как он настаивал, что имеет к вам дело большой важности, то я и не осмелился отказать ему без вашего разрешения и потому послал вашей чести письмо.
— И это письмо вышло очень недурным, мэтр Корнэби. По крайней мере, мне не приходилось получать лучшего с того самого дня, как я прибыл в эту колонию.
— Я горжусь похвалой вашей чести. Смею уверить, милорд, что я, не в пример прочим колонистам, всегда соблюдал то уважение, которое подобает особе высокого ранга.
Лорд бросил снисходительный взгляд на своего собеседника. Ободренный таким выражением сочувствия, последний продолжал:
— Не правда ли, милорд, я говорю сущую правду? Но, — прибавил он с достоинством, — где же им было набраться приличий? Англия только остров. Всем нельзя родиться и получить воспитание в одном уголке земного шара.
— Это было бы притом и неудобно, Корнэби!
— Вот так же говорил и я мистрис Корнэби не далее как вчера. Было бы неудобно, сказал я ей, взять сюда еще другого жильца. Все не могут жить под одной кровлей. В извинение моей жены я должен прибавить, милорд, что она выражала при этом глубочайшее сожаление по поводу того, что ваша честь должны скоро покинуть нас, чтобы возвратиться в старую Англию.
— Ну,
— Это ужасно, милорд! Позор для оппозиции в парламенте! Я уверен, что никто не будет порицать вашу честь, если вы присоединитесь к кому бы то ни было, исключая, конечно, французов. Я часто говорил это во всех беседах, которые имел с женою по поводу вашего тяжелого положения.
— Не думал я, что возбуждаю до такой степени интерес! — ответил лорд, недовольный намеком хитрого хозяина.
— Мы занимаемся этим вопросом, милорд, не иначе, как с чувством почтеннейшего сожаления, как и следует истинным англичанам!
— Я не думал, мэтр Корнэби, что вы человек такой ученый. Что вы искусны в торговле — это я давно знал. Но чтобы вы имели столь здравые суждения, полагая в основу их солидные принципы, этого я, признаюсь, не ожидал от вас. Что, по-вашему, заставляет того человека искать у меня аудиенции?
— Не могу знать, милорд! От него не добьешься толку.
— Я не хочу видеть этого человека.
— Как будет угодно вашей чести. Столько, кажется, прошло дел через мои руки! Мог бы он доверить мне и свое. Я ему это сказал, а он наотрез отказался сообщить его мне. Твердит только, что ему чрезвычайно важно видеть вашу честь.
— Пусть в таком случае войдет.
Корнэби отвесил низкий, подобострастный поклон и, расставив поудобнее кресла, вышел из комнаты, осторожно притворив дверь.
Через минуту он вернулся с незнакомцем, которого и пропустил в комнату, где сидел лорд Корнбери.
Хотя этот потомок известного Кларендона [39] и покровительствовал заведомо контрабанде, имевшей вообще большое распространение в ту эпоху в Америке, все же он считал ниже своего достоинства входить в непосредственные сношения с людьми этой профессии. Он убеждал себя, что корысть — порок более извинительный, если им заниматься тайно. Единственно с Корнэби он допускал личные сношения. Эти отношения хотя и шокировали лорда, но, связанный с ним денежными операциями, он принужден был терпеть его, хотя втайне настолько же презирал, насколько и ненавидел.
39
Кларендон в 1555 году был хранителем печати, потом лордом-наместником Ирландии. Способствовал провозглашению королем Великобритании Вильгельма Оранского. (Прим. ред.).
Когда дверь отворилась, лорд Корнбери величественно поднялся со своего места и, решив как можно скорее отделаться от докучливого посетителя, взглянул на него с надменной улыбкой. Но он встретил в моряке в индийской шали человека, нисколько не походившего на пресмыкавшегося торговца. При взгляде на его гордую и величественную фигуру, на его спокойные глаза, устремленные в упор на благородного лорда, тот забыл свою роль, которую приготовился было разыграть, и вскричал с изумлением:
— Как! Вы? Пенитель Моря?